Все когда-нибудь случается впервые. Отчужденные пространства играют судьбами, словно кот с полузадушенной мышью, – то отпустят, дав немного пробежать, вкусить иллюзию свободы, то придушат, вмиг возвращая цену каждого вздоха, каждого удара сердца…

Максим, выбирая между боевиками Ковчега и сталтехом, мысленно решил, что уж лучше померится силами с егерями, чем стать добычей нежити.

Он лег на живот, ползком поднимаясь к гребню осыпи, по которой в панике скатился минуту назад.

Сканеры экипировки работали на пределе слабеньких возможностей. Сознание разрывалось между информацией, поступающей на проекционное забрало, которую следовало еще и осмыслить, и привычными для человека поставщиками сведений об окружающем – зрением, слухом, осязанием.

Жизнь мотылька полна неудобств, которые в критический момент оборачиваются настоящим проблемами. Без метаболического импланта, без расширителей сознания человек в Пятизонье похож на связанного по рукам и ногам смертника, брошенного в клетку с тиграми, на корм.

Максим залег на вершине оплывшей кучи гравия.

Мрачное здание Клондайка за спиной напоминало о себе на уровне подсознания, давило, источая смертельную угрозу. Крики, доносившиеся оттуда несколько минут назад, до сих пор стыли в ушах.

Он осмотрелся. Сталтех куда-то исчез, визуально путь к лагерю вновь был свободен, но Максим, помня рассказы о коварстве нежити, не обольщался. Сталтех наверняка затаился где-то поблизости. Ждет, пока я рвану.

Нет уж…

Туман окончательно рассеялся, солнце вставало над иззубренными руинами, и проспект просматривался хорошо. Егеря, потеряв из вида прыткого мотылька, двигались по противоположной стороне улицы. Их логика подсказывала, что насмерть перепуганный охотник за артефактами ни за что не сунется к зловещему зданию. Судя по уверенным действиям боевиков, сталтеха они пока не засекли.

Максим немного воспрял духом. Дел-то – лежать, не шевелясь, сканеры отключить, чтоб не выдавали, и все уладится само собой. Сейчас егеря выйдут прямиком на человекоподобного механоида, и мало им явно не покажется. «Может, еще и с добычей вернусь», – подумал Максим. Мгновенная смена настроений – дело обычное. Секунду назад думал – все, крышка, а нет, живой пока, вот уже и мысли о хабаре вернулись…

Из здания за спиной послышался слабый стон.

Он вздрогнул, но лишь плотнее вжался в щебень. Нет меня тут.

– Помогите… – Едва слышный голос на самом деле доносился из зловещей постройки.

Максим опять никак не отреагировал. Ледяной пот выступил по всему телу, но он даже не повернул головы. Кем бы ни оказался бедолага, рискнувший пробраться в здание, ему уже никто не поможет. Да и вообще, тут каждый сам за себя.

Егеря тем временем поравнялись с позицией Максима, но к лагерю мотыльков сворачивать не стали, видимо, знали о его существовании и справедливо опасались снайперов, несущих посменное дежурство в окрестных руинах. Да и сталтех куда-то запропастился. Может, действительно – померещилось со страха?

Ситуация вновь становилась критической. Боевики Ковчега уходить не собирались – двое заняли укрытия, контролируя проспект, трое принялись осматривать руины.

– Сталкер, помоги!.. – Голос из здания прозвучал громче.

Проклятье!.. Егеря ведь услышат!..

Максим инстинктивно отполз чуть ниже, оглянулся.

Вход в Адский Клондайк, еще утром прочно замурованный сплетением металлокустарников, сейчас зиял черным провалом проделанного в автонах отверстия, похожего на беззубый рот, раскрывшийся в немом крике.

Так лихо разделаться с металлорастениями способен лишь мнемотехник. Макс, конечно, знал о «Фриче» – аномальной субстанции, не разрушающей органику, но зато превращающей металлы в подобие хрупкого стекла, крошащегося от малейшего усилия, но тут явно работали не артефактной жидкостью – автоны, запиравшие вход, как будто сами раздались в стороны, плавно изогнувшись.