|
Дж. Лоэр считает, что представителям указанных двух сфер помогает ряд причин: во-первых, истории связаны с коротким периодом спортивной карьеры, что упрощает процесс представления карьеры как истории. Во-вторых, присущую спортсменам конкуренцию (матч, турнир и т. п.) можно описать в терминах истории. В-третьих, “с самой ранней юности жизнь спортсмена очень структурирована, как с точки зрения ежедневного и сезонного распорядка, так и с точки зрения физического состояния (тренировки, встречи, поддержание формы, отливы и приливы энергии, сама геометрия рабочего пространства, частые потенциальные возможности различимых поворотных моментов). Поэтому структура, один из базовых элементов истории, довольно скоро становится неотъемлемой частью его жизни”. В-четвертых, особый образ жизни для сохранения рассудка и поддержания достижений требует дополнительной структуры. История также должна быть структурирована. В-пятых, когда вы входите в число лучших, то ваши профессиональные навыки находятся на одном уровне с другими профессионалами, поэтому на первое место выходит тот, у кого выдающаяся история. “Но выдающейся истории у вас не будет, пока вы правильно не определите вашу цель”.
“Одна из ведущих теннисисток мира (назовем ее Барбарой) обратилась ко мне в надежде восстановить свою игру. С тех пор как два года назад она поднималась до пятого места в рейтингах, ее рейтинг значительно упал, и в тот момент она проигрывала в первом и втором раундах турниров гораздо менее талантливым игрокам. Еще больше беспокоило Барбару и ее окружение то, что соревновательность и работа перестали быть для нее источником удовольствия. Она хотела изменить положение вещей. — Какова ваша история? — спросил я, когда она села напротив меня. — Почему вы играете в теннис? Я видел, что это не то, чего она ожидала. К ее чести, она отшутилась. После пары вопросов она сказала: — Я думаю, что… — и затем взяла паузу, чтобы подумать еще: — Я хочу иметь успех. — Что это означает? — спросил я. — Чтобы стать первой в мире, — сказала она довольно неуверенно. — Хорошо. Вы хотите стать номером один в мире. Когда все кончится, у вас на могиле будет написано: “Она была номером один в мире”. Вам это подходит? Она выглядела ужасно недовольной и покачала головой. Я снова спросил: — Почему вы играете? Она вздохнула и подумала еще немного: — Я хочу, чтобы у меня был красивый дом. Мне нравятся красивые машины. Я люблю машины. Боже, все звучит так ужасно. Я не хочу, чтобы это было на моей могиле. Вы просто сбиваете меня с толку. Мы еще несколько раз проделали это упражнение, и каждый раз она так же быстро отказывалась от своего ответа, как и предлагала его. — Вот ваше задание на сегодня, — сказал я ей. — Я хочу, чтобы вы действительно подумали о том, в чем ваша абсолютная миссия. Что заставляет вас играть? Это пришло от вас, ни от кого больше. Ни от тренера, ни от матери, ни от вашего агента, ни от спонсоров. Не возвращайтесь ко мне, пока не сможете рассказать мне об этом. Хорошо? Она ушла. Она не улыбалась. На следующий день Барбара пришла ко мне снова, она просто ворвалась в мой кабинет. Была оживлена и не переставала улыбаться. — Я сделала это, сделала, — сказала она, едва присев. — Я думала об этом всю ночь и наконец сделала это. Но я боюсь рассказать вам об этом. — Почему? — Вы подумаете, что это глупо. Может быть, вы решите, что это не стимулирует меня. — А вы попытайтесь. — Хорошо, — сказала она и сделала глубокий вдох. — Я хочу быть источником радости. Я хочу быть источником радости для каждого, о ком забочусь, и для всех, кто смотрит мою игру. Я кивнул: — И если на вашей могиле напишут: “Она приносила радость людям повсюду”, вы будете довольны? — Да, — сказала она, кивая и широко улыбаясь. |
