— Ну, теннис сейчас модно. Если не машешь ракеткой, то ты не элита.

— Ты слышал, что я сказал?

— Ну? Эдик занимается теннисом… Погоди, как я сразу не въехал! Сейчас 16.30, и наш клиент в спорткомплексе?

— Вот именно.

— Так чего мы стоим? Рвем к «Юбилейному».

— Успеем?

— Я по Окружной рвану, в новом микрорайоне будем через двадцать минут, а «Юбилейный» как раз на окраине, ближе к Окружной стоит. Место там отличное. Парковка сбоку от здания, а вокруг молодые березы, метров под пять, и кустарник декоративный. Когда приезжают знаменитые артисты или проходит хоккейный матч, там не протолкнуться, а в обычные дни, когда ни артистов, ни спортсменов нет, там пусто.

Шрамко хорошо водил машину, еще до училища научился, и город знал неплохо. В субботу транспортный поток был не такой насыщенный, как в будничные дни, к спорткомплексу друзья подъехали через двадцать семь минут. На стоянке было всего три машины, и среди них черная «Хонда».

— Она? — кивнул на нее Дмитрий.

— Она!

— Точно?

— Издеваешься? — сердито взглянул на Шрамко Роман.

— Нет, вдруг не она?

— Я запомнил номер, и если приглядеться, то видно вмятину.

— А почему Эдик не отогнал тачку в автосервис?

— Это ты у него спроси.

— Верно. Потому как встречу этого козла я. Увидев тебя, он бросит и тачку, и сумку, рванет в микрорайон или назад в комплекс так, что и моргнуть не успеешь. А меня он не знает. Я для него обычное быдло, да еще на подержанной «девятке». Подойду, попрошу закурить, заговорю, а тут и ты подвалишь. Затащим его в кусты, там и поговоришь. Спокойно, без свидетелей, а я на «шухере» постою. Как тебе мой план?

— А если он тебя на хрен пошлет?

— Конечно, пошлет.

— И ты сдержишься?

— Не обещаю, но постараюсь не повредить челюсть, чтобы мог говорить.

— Ты… Стоп, Дима! Эдик!..

Из-за угла спорткомплекса вышел молодой человек в дорогом фирменном спортивном костюме, белоснежных высоких кроссовках, такой же бейсболке и со спортивной сумкой на плече, из которой торчал чехол рукоятки ракетки.

— Франт, ничего не скажешь! Хозяин жизни, если не сейчас, то в скором будущем.

— Это и есть Эдик.

— Пацан вроде ничего, а дерьмо. Ну что, работаем по моему плану?

— Давай. Но если что, бей не сильно, а лучше вообще не бей.

— Тебе оставить? Нам и на двоих этого ублюдка хватит. Пригнись.

Середин пригнулся, чтобы его не было видно, Шрамко проехал на «девятке» вдоль строя из трех машин, остановился прямо напротив «Хонды», дверь которой уже открывал Эдуард Рудин, и окликнул его, выходя из машины, перегородившей «Хонде» выезд:

— Эй, чувак! Закурить не найдется?

— Ты это мне? — брезгливо взглянул на него Эдик.

— По-моему, кроме нас, тут никого нет.

— Я не курю. И убери свою развалюху, я выезжать буду.

— А ты чего грубишь?

— Свалил, чудик! — Гонора Эдику хватило, а вот способности открыто противостоять противнику нет. Он открыл багажник, бросил туда сумку. И недовольно посмотрел на подошедшего Шрамко: — Ну, чего еще?

— Чего, спрашиваю, грубишь, или ферзь какой?

— Послушай, нагрубил — извини, я действительно не курю, и сигарет у меня нет. Не хватает денег — дам. Сколько? — вздохнув, уже миролюбиво проговорил Эдик.