Вера Ивановна взяла тетрадь из её рук:

– У нас разные взгляды.

Марья Васильевна пожала плечами:

– Возможно. Только, пожалуй, я этих девочек знаю лучше… Но я вас попросила вот зачем. Там у вас – Зина Стрешнева. Сирота. У неё недавно умерла мать.

– Знаю, – сказала Вера Ивановна. – Так что же?

– Так вот: что-то очень плохой вид у неё. Боюсь, что трудно ей приходится. Надо бы проследить, помогают ли ей пионерки. Ведь девочек много. Если забежит одна, другая – Зине будет гораздо легче. В таком случае, как у Зины, нельзя ограничиться, так сказать, «кампанией», тут всё время надо помнить о ней, поддерживать…

Марья Васильевна подняла глаза и встретила холодный взгляд Веры Ивановны.

– Я поговорю с ней. Но, – круглые брови Веры Ивановны поднялись к самым волосам, – у меня метод воспитания другой. Я считаю, что не надо расслаблять человека всякой помощью и поддержкой, а надо закалять его. Пионер должен быть сильным и закалённым.

Марья Васильевна мягко остановила её:

– У всякого свой метод воспитания. У вас – свой. У меня – свой. А так как руковожу школой я, то давайте применять мой метод. Хорошо?

– Я схожу, – коротко ответила Вера Ивановна и вышла из учительской.

Зимний день играл морозными искорками на стёклах. Зина стояла у плиты и задумчиво глядела на эти искорки, машинально помешивая кашу.

«Что сначала – сделать уроки или убрать комнату? – думала она. – А на улице как хорошо… Девочки сегодня собирались в Зоопарк… Красиво там, деревья в инее и снежок хрустит под ногами. А что, львы боятся морозов? Наверно, боятся. Они привыкли в пустынях жить… Да, так что же сначала? Повторю географию. Завтра география, а я ещё и прошлый урок не выучила, спутала всё… К завтрему обязательно подготовиться надо, обязательно, а то совсем провалюсь!.. Или всё-таки комнату убрать, а уроки вечером? А то отец придёт – ничего не убрано…»

Запахло горелым. Зина поспешно сняла кастрюлю с огня.

В коридоре тотчас послышалось знакомое шарканье туфель Анны Кузьминичны.

– Опять горит что-то? Эх ты, хозяйка! Стоит у плиты – и спит. Полну квартиру гари напустила.

– Чуть-чуть, – негромко возразила Зина.

Но лучше бы не возражала. Анне Кузьминичне хотелось поговорить, а не с кем было. Ну, хоть поворчать на Зину – и то разговор. И Зина должна была выслушать, что в старину в её годы девчонки в поле работали и за станками на фабрике стояли, копейку для дома зарабатывали, а она вот не умеет даже кашу сварить! Зина не отвечала. Она начинала привыкать к воркотне Анны Кузьминичны. А главное – боялась, как бы старуха не начала жаловаться на неё отцу. Отца нельзя расстраивать – он на опасной работе.

«…Знаешь, какая у него работа опасная! – Зина каждый раз словно наяву слышала эти слова матери. – Расстроится, задумается, а раскалённая полоса и вырвется из рук и опояшет…»

Зина молчала. Она поставила на огонь большую кастрюлю с супом и пошла убирать комнату. В открытую форточку хлынул морозный воздух, и Зине опять захотелось на улицу, на каток, к Фатьме. Хоть бы снег повозить вместе с нею и с тётей Даримой!

Зина уже научилась быстро готовить свой незатейливый обед, быстро убирать комнату и справляться со всеми хозяйскими делами. Пол в комнате уже не был грязным и запущенным, как прежде. Зина каждый раз протирала его сырой тряпкой. Скатерть тоже была чистая – Зина приноровилась вовремя относить в прачечную бельё. Убравшись в комнате, она полила и сбрызнула цветы. Всё хорошо – свежо, чисто убрано!

«Теперь – за географию!»

Но взглянула на часы – какая там география! Скоро уже и отец с Изюмкой придут.