Русский завуч каким-то образом прикрывал этого, как его, на год младше.

Фомичёва.

Паренёк явно был не прост, особенно судя по тому, какими средствами кое-чего добивался от земляка.

И ведь сидел тихо до этого момента! Чёрт, знать бы всё, что знает жена.

— Зайди. — Хадзимэ, подумав в параллель ещё немного, всё-таки вызвал секретаршу.

Переварив очередной опус из зала заседаний, он, не издавая ни звука, отправил ей письменную инструкцию, которая тут же удалилась после прочтения.

Секретарь исключительно для порядка спросила жестом, правильно ли она поняла. Получив подтверждение, коротко поклонилась и без звука аккуратно закрыла за собой дверь.

***

— На самом деле, всё не так и плохо. — Айя, несмотря на неоднозначность ситуации, успела проанализировать всё дважды, причём тщательно. — Хотя я вижу, что тебе не нравится будущий контроль.

— Поясни. — Хамасаки-младшая ещё не отошла от своего сольного выступления в суде, оттого по инерции выглядела Снежной королевой.

— Ну, теста на опиаты мы не боимся. Ведь не боимся, Виктор?

— А? Нет, ты чё! Я вообще не по этой части.

— Это раз. — Мартинес, как обычно, старательно перешагнула трещину на асфальте. — Второе, лично твой рейтинг. Согласна, что здесь всё вообще более чем удачно сложилось? Можешь баллотироваться повторно, кстати.

— Для меня это не первый приоритет, — сухо покачала головой японка. — Скажем, в данный момент — точно не первый.

— Да не нагнетай ты, Миру, — миролюбиво предложила баскетболистка. — Фомичёву прилетело предупреждение, а это без одного залёта депортация. По Трофимову назначено дополнительное разбирательство — тоже в кассу. Да, в потери теоретически можно занести тот момент, что Виктор какое-то время будет отмечаться в полиции — но это чистая формальность, уж поверь моему опыту.

— У меня нет твоего широкого опыта, чтобы согласиться. Я пока вижу, что Рыжему по совокупности усилили контроль со стороны правительства, — вздохнула японка. — И это не есть хорошо.

— На рейтинг прямо не влияет, согласна? Если б он вытворял что-то нелегальное, ты была бы права. — Откровенно пояснила латиноамериканка. — Месяц пробационного контроля — это реально мелочь на фоне наркоты в его крови, особенно с учётом всех обстоятельств. Байка о том, что его укололи, пока тащили в медпункт, байка и есть. Тем более невооружённым глазом было видно, что он врёт.

Мартинес неожиданно развеселилась:

— Седьков, какой бес тебя надоумил на голубом глазу врать судье? Хорошо ещё, разбирательство второй категории. Был бы процесс посерьёзнее — последствия тоже были бы иными.

— Какими? — слабо заинтересовался одноклассник.

— Вплоть до того, что на луну мог улететь, — честно ответила Айя.

— Да неудобно, — Виктор покраснел и слегка смутился. — Я ж в школе орал, что понятия не имею, откуда что взялось — а теперь чё, брать свои слова обратно?

— В школе, говоря цинично, тебе за неискренность угрожало лишь а-та-та по попе. Причём устно, — заметила Мартинес. — А вот здесь уже совсем другой поворот. Легко отделались, короче.

— Мне не нравится эта пара, — вдруг тихо сказала Эрнандес.

Метрах в семидесяти Трофимов о чём-то разговаривал с Фомичёвым рядом с микроавтобусом, явно прибывшим за последним.

Подруга проследила за взглядом баскетболистки и неожиданно напряглась:

— Данунах. Не может быть. — И даже головой потрясла. — Чё за дежавю?

Что-то мелькнуло в воздухе размытой молнией и врезалось в транспорт, прибывший за школьником.