Ух ты, а у меня зрение прорезается благодаря медицинскому расширению с концентратора.

— Знаете, если бы на вашем месте был кто-нибудь другой, я бы ответил: а хочешь, я теперь тебе о своих трудностях расскажу? — чуть подумав, добавляю. — Ну и вы как-то пессимистично настроены. А вдруг люди с той стороны подобно вам умеют договариваться? Несмотря ни на что?

— Не тот случай, — хмуро бормочет светило педагогики, не считая нужным вдаваться в детали.

— Да почему? — такое ощущение, что надо из него вытягивать побольше, пока горячо. — Говоря прагматично, их профессия обязывает: юристы, ещё и дипломаты — ну кому в этом мире правильно общаться, как не им?

— Ты просто не в теме. Там стандартный вариант сработает, в отсутствие, как все думают, у тебя полноценного гражданства здесь, в федерации. — В голосе Трофимова звучит откровенное сожаление вперемешку с тоской.

— Так у меня и нет полноценного гражданства федерации, пф-ф.

— МНЕ не свисти. У тебя даже лучше, чем полноценное гражданство: несовершеннолетний владелец пакета первого списка.

— Чем это оно лучше? — поскольку завуч сейчас без нейрокоррекции, изо всех сил изображаю интонацией равнодушие.

Всё равно не заметит.

По большому счёту, разговор гораздо более нормальный, чем мы с ним общались раньше. Но я и без расширений отлично вижу, что не договаривает он по-прежнему изрядно.

— Обязанностей у тебя никаких, а прав как у бегемота... Ладно, зря я это затеял. От тебя сочувствия явно не дождёшься. — Его нейропрофиль в моих "глазах" оживает и становится похожим на новогоднюю ёлку, когда по очереди загораются все гирлянды.

— Учебное заведение в твоём распоряжении, если понадобится, — завершает спич светило педагогики с уже активированным концентратором. — Лично мне будет жаль, если в суде на ровном месте получится дерби.

— А это ещё что такое?

— Состязание или матч между командами из одного города. В более широком смысле — когда в следующий тур выйдет только один из условно говоря своих.

— Не знал слова.

Я действительно не знал этого слова, поскольку командными видами спорта отродясь не занимался. А лезть при нём в интерфейс, как мне кажется — не самая лучшая идея (зачем-то же он глушил свой концентратор на время. Ещё и наверняка думал, что я этого не вижу).

— Вопрос в том, кто из нас кому свой. И насколько, — завершаю, уже находясь на пороге.

На какую-то долю секунды замираю: вдруг он ещё что-то скажет.

Этого не происходит и я аккуратно прикрываю за собой дверь.

_______

Защищённая от бог весть чего машина семьи Мартинес дисциплинированно стоит на школьной парковке, когда я выхожу на улицу. Что интересно, меня в ней уже ждут трое:

— Ну сколько можно копаться! — демонстративно бормочет Миру, дёргая меня за руку и затаскивая внутрь.

Эрнандес следом захлопывает дверь.

— А вы здесь откуда? — удивлённо оглядываюсь, оказавшись в салоне. — И зачем?

— Шутишь? Такое шоу — и чтобы мы пропустили? — ничего по большому счёту не объясняет Мартинес.

Хотя вроде как и отвечает на вопрос, если подходить формально.

— Ладно, — проявляет она снисходительность через секунду. — Просто решили, что такой опыт будет полезен всем. Ну и тебя не оставим одного — а то мало ли.

— Вдруг ты решишь отдать неизвестно кому все семейные активы. — С нечитаемыми эмоциями изрекает Хамасаки. — А так я быстро маме позвоню и тебя заложу: она все твои решения заблокирует.

Хоть переспрашивай, она сейчас шутит или всерьёз.

* * *

В суде, в отличие от их прошлых сюда визитов, сценарий со старта только радовал.