— Стоп. — Всех останавливаю я.

Выпутываюсь из рук одноклассниц, отхожу в сторону, чтобы в кадр не попадал никто из них, и лишь после этого отвечаю на чей-то ну очень активный входящий вызов: похоже на те моменты, когда звонит Тика, только абонент сейчас из другого государства.

В принципе, я даже предполагаю, из какого.

— Добрый день. — Приветствует меня по-русски незнакомый мужик лет пятидесяти и с бородой. — Виктор, ты меня не знаешь. Пожалуйста, не разрывай первым соединение: это в твоих же интересах.

— Обычно так и начинают аферисты, — отвечаю ему без паузы. — Пожалуйста, назови мне хоть одну причину, по которой я не должен разрывать этого самого соединения, раз ты сам сказал, что мы с тобой не знакомы. Я несовершеннолетний, тебя в глаза не видел; зачем эта беседа, по-твоему, нужна мне?

Судя по выражению лица, бородатому в первое мгновение не сильно приятен мой симметричный ответ.

Ну да, русский язык — он такой. Есть во втором лице, в отличие от английского, и единственное число (надо будет спросить подруг, кстати, так ли оно в испанском).

— Меня зовут Виктор Иванович Сапрыкин. Я являюсь послом на территории федерации.

— Ого. Так это ты босс того консула, который только что в суде меня мразью назвал? — уточняю. — Я твой тёзка, Виктор Сергеевич Седьков. Приятно познакомиться.

Ну а чё. Как аукнется.

— В результате заседания, с которого ты только что вышел, наш гражданин Климентьев получил полтора года в тюрьме федерации.

— Я в курсе. Должен сожалеть или посочувствовать?

— Это крайне нежелательный вектор развития событий. Виктор, я могу каким-либо образом связаться с твоей матерью?

— С которой из? — вырывается у меня на автомате.

— Я не в курсе о каких-либо других матерях, кроме единственной. — Сапрыкин настораживается. — Наталья Николаевна Седькова же? Каким образом у человека возможна вторая мать?

Похоже, он мыслит шаблонно и крайне некреативно. Нетривиальных вариантов даже с усыновлением ему вообще в голову не приходит, не говоря уже о тех весьма интересных (как оказалось) связях, что есть между мной и Тикой Хамасаки.

— Ну, значит, другая мать невозможна, раз вы так говорите, — соглашаюсь. — Тёзка, с Натальей Седьковой связаться невозможно в принципе, без деталей. Пожалуйста, прими это как данность и передай дальше. Те. ПримиТЕ. Если кто-то из вас хочет договариваться — это нужно делать со мной напрямую, а не через мою голову с теми, с кем вам заблагорассудится.

"Рыжий, у него за спиной несколько человек" — приходит от аккуратной Хамасаки.

"???" — хорошо, что для вопросительных знаков можно не напрягаться.

"Он в таком же групповом чате, как этот, висит параллельно. Вряд ли чтобы ему оттуда про футбол тарабанили" — в реале Мартинес саркастически ухмыляется.

— Я не уверен, что твоя кандидатура подходит. М-м-м, не так. Я не уверен, что прямые переговоры с тобой возможны в принципе: ты официально недееспособен, — откровенно отвечает посол.

Ну или тот, кто этой должностью назывался.

"Я проверила. Он реально посол Сегментов, плюс аккредитован ещё от кое-каких образований поменьше по совместительству, из того же сектора" — Эрнандес как будто мысли читает.

Пока мы говорили об одном, она проверила этот момент (страницы других государств почему-то периодически грузятся намного медленнее).

— Уважаемый посол, а я не напрашиваюсь ни на какие переговоры с вами. Ты мне звонишь первым, просишь предоставить контакты третьего лица, а твой человек только что прямо оскорблял меня в суде.