За спиной Жоры были застекленные полки с мелкими запчастями и автохимией. Глядя в свое отражение, Шилов поправил галстук и, ставя пустую чашку на стойку, сказал:

— Патроны для «беретты».

— Ром, ты же знаешь, я от дел отошел!

— Ну, ты отошел, а люди остались.

Опустив глаза, Жора принялся задумчиво мешать ложечкой в своей чашке. Шилов наблюдал за ним с легкой усмешкой. Когда молчание затянулось, он сказал:

— Да ладно, не парься! Да — да, нет — нет.

Жора отозвался со вздохом:

— Попробую.

Доставая бумажник и отсчитывая купюры, Шилов пояснил:

— Я б тебя не грузил, да у меня канал накрылся, человечек подсел. А мне на этом рынке, сам знаешь, светиться ни к чему.

— А мне «к чему», да? — возмущение Жоры было формальным; на самом деле он уже начал прикидывать, какими ходами воспользоваться, чтобы выполнить просьбу, и с какой ответной просьбой можно будет потом обратиться.

Шилов выложил на стойку несколько пятидесяти- и стодолларовых купюр:

— Десять пачек.

— Сколько?!

— Руку надо держать в тонусе.

— Красиво живешь, — Жора убрал деньги в нагрудный карман потертой спецовки.

— Стараюсь.

— Сейчас, небось, на свиданку покатишь?

— С чего ты решил?

Жора усмехнулся. По его мнению, светлый костюм и черная рубашка с элегантно приспущенным галстуком однозначно свидетельствовали о том, что человек настроился отдохнуть, а не заняться работой. Как отдыхает Шилов, ему было известно.

— Завидуешь? — Роман с улыбкой потянулся за сотовым телефоном, пропевшим сигнал приема SMS-сообщения.

— Радуюсь, за хорошего человека.

Шилов нажал кнопочки, вывел на экран текст сообщения: «Извини, все отменяется. Мой вернулся». Прочитав, тут же стер текст и раздосадованно посмотрел на Жору:

— Сглазил, черт бородатый!

— Что, обломала? Это бывает…

Не отвечая, Шилов одной рукой запрятал мобильник в карман, а другой потянулся к обычному аппарату, стоящему на стойке рядом с кассой. Жора подтолкнул телефон в его сторону, вздохнул и, тяжело неся впереди себя огромный колыхающийся живот, покинул конторку, чтобы посмотреть, как его работница справилась с «Альфа-ромео».

Шилов позвонил Сереге Соловьеву. Как всегда, тот сорвал трубку на первом гудке и энергично ответил:

— Внимательно!

— Серый, у меня тут свиданка сорвалась. Шары покатаем?

— Извини, Рома, халтура. АЗС на Блюхера. Если что, приезжай, я заправлю.

— Девчонки там симпатичные?

— Еще не видел, я там первый раз. Посмотрю — отзвонюсь.

— Договорились.

Соловьев что-то ответил, но его заглушил какой-то треск и истошное кошачье мяуканье. Роман усмехнулся, подумав, что опять Серегин Рыжий проказничает, мешая хозяину готовиться к ночному дежурству. Шилов ненадолго задумался, перебирая в уме, кому бы еще позвонить. Набрал номер Стаса Скрябина:

— Это я. Как насчет локального загула?

— Спасибо, я уже по уши в загуле. Мать со Светкой снова сцепились.

— А если тихо слинять?

Стас, видимо, развернул свою трубку, и Шилов услышал женские голоса, доносившиеся очень отчетливо, несмотря на то что — Шилов это знал — телефонный аппарат висит на стене коридора квартиры, а все разборки между женской частью скрябинской семьи происходят в дальней комнате матери, где она уже больше года лежит полупарализованная.

Реплики напоминали обмен ударами, которыми обе стороны обменивались по инерции и никак не могли остановиться.