— Чарли, все в порядке?

— Радуюсь жизни.

— Ох, ну ни хрена себе!

— Вот именно.

Оба замолчали. Мысли Чарли потекли в другом направлении. Он представил себе прибежище древних богов. Нет, не так: неведомые силы угрожают первозданной твердыне древних, и ее страж, великан Тарк (бас), трогательно просит у патриархов совета («Ach, was muss ich?»). В ответ самый прославленный из древних, Алун (баритон), надменно выговаривает Тарку за бесцеремонность («Vergessen nun Sie!»). Бурное объяснение между этими двумя, которое тщетно пытается успокоить юродивый, Гарт (фальцет), предваряет элегическую картину скорби и поражения. В кульминационном… В ритуалистическом монологе выдающейся красоты и силы («Heraus Sie alles sofortig!») Тарк прибегает к сохранившемуся с незапамятных времен праву изгнать патриархов, велит им покинуть обитель, с радостью следит за их уходом и требует, чтобы они забрали свои многовековые реликвии. Действие заканчивается хором древних, который…

— Проснись, приехали.

Дом семейства Памфри, который Чарли никогда не видел раньше, стоял мрачный и темный. Скользкая мокрая листва устилала плитки садовой дорожки, и Чарли едва не упал, споткнувшись о разросшиеся плети роз или какого-то другого растения. Двое приятелей с трудом поднялись по шести закругленным каменным ступеням на крыльцо викторианского особняка, выстроенного в готическом стиле. Смутно поблескивали витражные стекла. Чарли несколько раз топнул по выложенному кафелем полу.

— Это точно его дом? — спросил он. — И где же тогда Гарт?

— Наверное, едет с Малькольмом. Даже он не решится идти пешком в такую погоду. Я имею в виду Гарта.

— А, ну, значит, нам повезло. К полуночи доберутся. Что, нет? Думаешь, Гарт не знает дорогу? Хорошо хоть ты помнишь. И все-таки он живет здесь, я чувствую. Мы еще не переступили порог, а у меня уже мурашки по коже. Как в доме мертвецов.

Питер запахнул поплотнее плащ.

— А вот и они. И Алун тоже. Кстати, как ты думаешь, он чокнулся?

— Нет, просто сыт по горло, потому что… Расскажу позже.

Сразу же по прибытии Гарт зажег лампу над крыльцом, затем еще две в прихожей. Обе были довольно маломощные: тусклый свет не добавлял веселья мрачной комнате с тяжелой старинной мебелью и не давал возможности разглядеть вставленные в паспарту гравюры по стенам. Чарли заметил подставку с отслужившими свой век зонтами и тросточками. Когда все зашли внутрь, Гарт выключил свет на крыльце, включил на лестнице, ведущей на второй этаж, чтобы показать, где находится туалет, снова выключил и провел приятелей в заднюю часть дома.

В холодном помещении, видимо, давно не топили. Гарт включил маленький переносной электрокамин. Вскоре запахло жженой пылью; по мере того как металл нагревался, из прибора все чаще доносилось громкое пощелкивание. В комнате наличествовал диван и несколько больших кресел, теоретически пригодных для сидения, но выглядели они не слишком соблазнительно. Компания столпилась у серванта из неполированного черного дерева — там стояли бутылки и стаканы.

Это зрелище немедленно привлекло внимание Чарли и почти сразу вызвало недоброе предчувствие: на горлышках всех бутылок со спиртным — он заметил портвейн, херес, а также джин, виски, бренди и водку — были дозаторы, вроде тех, что используют в пабах. Впрочем, он повеселел, подумав, что Ангарад не первая и не последняя жена, которая пытается ограничить мужа в выпивке, каким бы жестоким ни выглядел ее метод. Кассового аппарата тоже не наблюдалось, и когда очередь дошла до Чарли, Гарт незамедлительно налил ему двойную порцию виски. Воду наливали из наполовину пустой пластиковой бутылки, покрытой изнутри пузырьками воздуха бог знает сколько времени.

— Добро пожаловать в мое скромное жилище, — произнес Гарт, когда все выпили.