После снова сыр.
— Прямо как в бангладешском Читтагонге, — вставил Чарли.
— Я спросил, можно ли заказать карри, а она мне: «Извините, но у нас до шести только английская кухня. Повар-индиец приходит после шести». Бедняжка, ей так не хотелось отвечать на мои расспросы! Я довольно резко заметил, что на вывеске написано: «Индийско-европейская кухня». Она со мной согласилась. А потом… потом я поинтересовался, кто владелец бистро, и она здорово смутилась. И что вы думаете? Хозяева — арабы!
Слушатели дружно выразили негодование возмущенными возгласами, а дополнительный накал страстям придал ощутимый толчок, когда машину тряхнуло на ухабе.
— Я что хочу сказать, — продолжил Алун, сердито сверкнув глазами. — Арабы владеют авиалиниями, арабы владеют половиной Лондона… ладно, к этому мы уже привыкли. Но когда арабы хозяйничают в бистро «Бенгальский тигр» в захудалом промышленном поселке на полуразрушенной окраине бывшего индустриального центра и угольного порта в Богом забытой провинции — от одной этой мысли мороз по коже. Или еще хуже.
— Не только провинция виновата, — заметил Малькольм. — Возможно, и не в первую очередь.
— Никто и не говорит, что виновата, дружище.
Воцарилось молчание. Малькольм вел машину чуть быстрее обычного, но вполне безопасно, а движение было не слишком оживленным. Чарли задремал на несколько минут и проснулся от того, что Алун на переднем сиденье тихонько запел:
— А не крошка ли Салли так ужасно воняла, что ее выносили с трудом?
Нет-нет, то не Салли…
Если бы кто-нибудь сравнил манеру, в которой Алун промурлыкал эти строки, с тем, как он напевал после свидания с Софи, то, вероятно, заметил бы некоторый спад; песенка звучала совсем не убедительно. Чарли ничего не почувствовал. Он думал, что сегодняшний день становится одним из удачных. Дождь перестал, или они из него выехали, когда добрались до моря, и солнце светило блекло и водянисто. На дорожном указателе промелькнуло название «Корси». Все вокруг было тихим и мирным.
Пока никто не забивал голову такими вопросами, считалось, что остров Корси назвали в честь норманнского семейства, которое владело близлежащим Лохарном. Различные крупные ученые предлагали другие варианты: от искаженного валлийского слова cors, означающего «болото», «топь», и староанглийского еу, означающего «остров», или от эпонима Коri с еу, или от английского causeway, то есть «дамба», или от валлийского cawsai, заимствованного из английского и означающего то же самое. Как водится у крупных ученых, они не пришли к единому мнению, но дамба, которую последний раз ремонтировали в восьмидесятых годах прошлого века, действительно существовала: она связывала островок с остальным Уэльсом, и по ней проходила прекрасная широкая дорога примерно в сто метров длиной. До того как в шестьдесят пятом году на Корси закрыли все три товаро-пассажирские станции и убрали железнодорожную колею, дорога была вдвое у́же.
Когда-то Чарли кое-что об этом слышал, и, вне всякого сомнения, гораздо больше информации хранилось в памяти Малькольма. С какой радостью он бы поделился ею с кем-нибудь вроде Пью, и какое счастье для остальных, что этого не случилось! Трудно представить, что было бы с Питером, который сейчас крепко спал, издавая иногда странные звуки, похожие на сдавленные крики ужаса.
Заехав на остров и миновав Холмвуд, знаменитую, сохранившуюся с древних времен дубовую рощу, которая, как некогда ошибочно полагали, имела отношение к друидам, Малькольм повернул налево. Восточная часть Корси всегда считалась валлийской половиной острова, что было заметно по названиям. Впрочем, среди них встречалась парочка англизированных, вроде Тревиля, куда друзья и направлялись. |