По дороге в Роквиль Рауль беседовал с Рики и Трой, четко выговаривая слова, чтобы его поняли. Он жестикулировал, отпуская руль, стараясь обратить их внимание на достопримечательности: монастырь в горах, где под аркадами висело немало трогательных картин, созданных местными жителями, чьи родственники были спасены от смертельных напастей благодаря вмешательству Богоматери Пэийду; деревни, выглядевшие так, будто горстку домишек бросили на скалы и они к ним прилипли; маленькие городки на горизонте. На пустынном участке дороги Трой предложила Раулю сигарету, и, пока он прикуривал, сильно сбавив скорость, Рики было позволено порулить. Восхищение Рики новым взрослым другом росло с каждой милей, а Трой с удивительной быстротой совершенствовалась во французском. Ехали весело, получая удовольствие от общения друг с другом, время пролетело незаметно, и, когда внизу показалось скопление желтых и розовых домов, они с трудом поверили, что перед ними Роквиль.

С дороги, круто пошедшей вниз, Рауль свернул на узкую боковую улочку, где находился рынок. Связки сухих бессмертников зазывно покачивались на крышах прилавков, а запах тубероз смешивался с дивным ароматом овощей и фруктов. По словам Рауля, сейчас на рынке можно было встретить весь город, и он то и дело громко, не стесняясь, приветствовал многочисленных знакомых. Агата чувствовала, что настроение у нее улучшается. Рики же затих, что у него являлось признаком необычайного довольства. Он глубоко вздохнул и положил одну руку на колено Рауля, а другую с зажатой в ней козочкой — на колено Трой.

Они ехали по тенистой улице, стены домов были леденцово-розовыми, лимонными или голубыми. Между балконами на веревках сушилось белье.

— Улица Фиалок, — сказал Рауль, кивнув в сторону дорожного указателя, и вскоре затормозил. — Номер шестнадцать.

Трой сообразила, что он предоставляет ей возможность навестить мистера Гарбеля, а если она к тому не склонна, запомнить, где он проживает. Она заглянула в открытую дверь, внутри было темно и ничего не видно. Кучка ребятишек окружила машину. Они переговаривались на непонятном местном диалекте и с вызывающим видом пялились на Рики, который словно окаменел.

Рауль явно был готов вызваться проводить Трой. Перспективу остаться в машине одному Рики наверняка воспринял бы с ужасом. Трой удалось высказать намерение отправиться одной. «Оставлю записку», подумала она и сказала сыну:

— Я на минутку. Ты побудешь с Раулем, милый.

— Ладно, — согласился Рики, сохраняя безразличный вид, предназначенный для незнакомых детей. Он напоминал ощетинившегося пса, который виляет хвостом, услышав голос хозяина, но воинственной позы не меняет. Рауль прикрикнул на ребятишек, пытаясь возгласами «Кыш! Кыш отсюда!» отогнать их от машины. Они немного попятились назад, нахально передразнивая его. Рауль вышел и, открывая дверь для Трой, снял фуражку, словно сопровождал особу королевской крови. Подобный знак уважения произвел впечатление на большинство ребятишек, но двое самых дерзких разразились жалобным речитативом попрошаек. Рауль их утихомирил.

Входная дверь в дом номер шестнадцать была приоткрыта. Трой распахнула ее и прошла по замызганному кафельному полу к лифту, рядом с которым в ряд висели почтовые ящики. Над каждым ящиком была табличка с именем, написанным от руки или отпечатанным на машинке. Трой принялась искать глазами нужное имя, как вдруг за ее спиной раздался голос: «Мадам?»

Вздрогнув от неожиданности, Трой обернулась. Дверь каморки, расположенной напротив лифта, приоткрылась, ее придерживала грязная рука, унизанная кольцами. Кроме руки, Трой разглядела тяжелые складки черного атласного платья, ряды разноцветных бус, три четверти полного лица и взбитые в пышной прическе волосы.

У Трой возникло ощущение, словно ее поймали за не совсем пристойным занятием.