Хоши понял, что всё кончилось. Теперь он должен перейти в мир духов и потерять большую часть своего сознания. Духи разумны, но не так, как люди. Они многое теряют из того, что человек знает и чувствует при жизни. Почему и как это происходит, Хоши не знал. Он обращался со многими духами, пока был шаманом, и заметил одно: чаще всего они теряют привязанности, иногда ведут себя прямо противоположно тому, как это было с ними при жизни. Например, зачем-то вредят собственным детям, которых любили пока были живы. Или вселяются в какой-нибудь предмет, вроде копья или лука, придавая ему особые свойства. А кто владеет этим оружием, их почему-то не волнует.

Хоши ждал, но ничего не происходило. Темнота была ровной и абсолютной. А ведь духи способны видеть и слышать, они даже ухитряются есть — поглощают духовную сущность продуктов, от чего те внезапно портятся. Хоши не привык бездействовать, и такое ожидание было ему в тягость. Чтобы как-то развлечь себя он стал думать о том, что произойдёт в ближайшее время в племени. Интересно, когда люди заметят, что он умер?

Навещали его в последнее время совсем редко — всё боялись! Глупыши… Возможно, его захотят навестить Снежная Ласка и Маленькая Росомаха. Да и сама Серебряная Ласка, когда поправится, тоже может явиться сюда. Они сначала будут ждать, когда он выйдет, потом позовут, потом поймут всё и сообщат старейшинам племени. Но никто не решится переступить порог жилища шамана. Впрочем, Серебряная Ласка может и решится. И тогда всё выяснится. Его похоронят здесь же — просто завалят вход камнями, а потом заложат дёрном…

Бум! Дз-зыннь!

Звук был странный, как будто кто-то хлопнул по шкуре натянутой для просушки. Только к этой шкуре зачем-то были привязаны бубенчики.

Бум! Бум! Дз-зыннь!

Звуки повторялись и повторялись. От них у Хоши разболелась голова. (Что?! Какая ещё голова? Он же умер!)

Тогда он открыл глаза и тут же зажмурился от ударившего в них яркого света. Почему-то было очень холодно и хотелось есть. Хоши с удивлением оглядел странное помещение, в которое попал. Больше всего это напоминало хижину с гладкими стенами, но хижина эта была непривычно большой.

Вокруг толклось много народа, в основном женщины, хотя было и несколько мужчин, по крайней мере, двое. Все присутствующие были как-то странно одеты — их одежда была белой и гладкой, никаких признаков меха.

Один из мужчин большой, бородатый. Он держал за руку женщину лежавшую на ложе, тоже покрытом чем-то белым, и был счастлив, как безумный и одновременно до того волновался, что его даже немного трясло. Другой был невысокого роста, с лицом гладким, как у мальчика, но было видно, что он вовсе не молод. Этот суетился вместе с остальными вокруг всё той же женщины.

Бум! Дз-зыннь!

Хоши вдруг подняли чьи-то большие, тёплые руки и положили лежащей женщине на живот. Он почувствовал, что мысли покидают его… Память ушла вглубь подсознания и там спряталась. Хоши чувствовал своё тело, но не владел им, а ещё он понял, что не может связать двух слов, нет, двух мыслей вместе, а слов он никаких вообще не знает. Да и зачем нужны слова или мысли, когда есть эта славная, тёплая и такая родная женщина — мама!

Бум! Дз-зыннь!

— Скажите ему, кто-нибудь, чтоб перестал — мешает! — Нетерпеливо сказал мужчина с гладким лицом.

Бум! Бум! Дз-зыннь! — Раздалось откуда-то со стороны, и память Хоши ненадолго вернулась. Вернулись и силы. Бестелесным взором он проник за стену, из-за которой слышался звук и увидел ещё одно странное помещение, длинное, освещённое какими-то сияющими грушами.

По этому коридору прыгал и пританцовывал невысокий человек в кухлянке, с множеством амулетов, с плоским жёлтым лицом и узенькими щёлочками глаз. Шаман! Но шаман какого-то незнакомого племени. Хоши таких лиц ещё не видел.