|
— Зачем вам Лев, Остужев? Возьмите лучше Леопарда или Кролика, или обоих. — Мне не нужен Леопард, вы же знаете. Отдайте Льва, Бонапарт, и я приму его с уважением, не стану трогать остальные ваши предметы. Отдайте только Льва и Пчелу. Бонапарт непроизвольно схватился за грудь. Потеря Льва была чудовищной потерей. Но без Пчелы Наполеон просто перестал бы быть собой. Это Пчела провела его через все испытания, Пчела сделала его Императором. Расстаться с ней он не мог физически. — Нет, мсье Остужев, Пчелой вы подавитесь. Берите Льва и убирайтесь, я до вас еще доберусь, и до Льва тоже. Но если вам нужна Пчела, взрывайте ядро и сдохните вместе с вашими друзьями на штыках моих гренадеров. — Грубо, но я вам верю. Хорошо, только Лев. Наполеон сорвал с себя шнурок со Львом и швырнул его под ноги русскому. — Запомните, Остужев, не Лев делает человека львом! Вам никогда не вести за собой армии! Вы не способны даже понять, что... Александр не стал его слушать. Он подобрал Льва и побежал по узкому проходу подземелья, на ходу поджигая запал ядра. Спустя минуту он бросил его себе за спину, сворачивая в боковой ход. Страшный грохот сообщил ему о том, что свод обрушен и преследователи отрезаны от него, и ожидавших его впереди друзей. Глава семнадцатая. Самая короткая 1798 год Байсаков ехал на коне один, и был этим крайне недоволен. Ему бы хотелось, как Гаевскому, посадить впереди себя Мари. От этого он постоянно задирал Антона, а тот метко язвил в ответ. Мари хохотала, требовала перевода, снова хохотала и защищала Ивана. Сзади ехал Александр, и тоже не один. Загадочная девушка Дия тихо рассказывала ему грустную историю ордена суфиев, кончившуюся предательством. В ожидании прибытия Дюпона они решили переместиться севернее и западнее Каира. Здесь было спокойно и безлюдно. Вечером, уже собираясь развести костер, Дия вдруг вскрикнула. Все обернулись в том направлении, в котором смотрела девушка, и увидели далекую одинокую фигуру. Гаевский и Байсаков вскочили на коней и скоро привезли к костру того самого Азиза, который когда-то ругался на них и грозил палкой. Старик едва дышал. — Дедушка Азиз! — расплакалась Дия. — У нас нет для вас ни чая, ни кофе! — Ерунда! — как всегда хрипло, но теперь очень тихо сказал Азиз. — Скажи мне, внучка, другое... И она сказала ему, в самое ухо. Азиз долго смотрел Остужеву в глаза, а потом попросил поговорить с ним ночью, когда все лягут спать. Александр, конечно, согласился, и они говорили долго. О силе Носорога, о бедах, которые он несет своему обладателю и миллионам людей вокруг. Потом, когда старик понял, что Остужев не собирается становиться живым богом, он немного успокоился и разговор перешел на сущность предметов вообще. Азиз считал, что все волшебные фигурки — зло. Остужев вспомнил позицию по этому вопросу Дюпона, который скоро должен был прибыть в Египет, и который считал примерно так же. Азиз вздохнул и сказал: — Искандер, ты не должен ждать Дюпона. Он хороший человек, но окружают его люди разные. А люди теперь твои враги, потому что одна только мысль о Носороге может сделать хорошего человека плохим, а плохого — безумным. Ты взял на себя очень тяжелый груз. — Что же мне делать? Кому верить? — Никому не верь, если дело касается Носорога. Он самый злой, самый плохой предмет. — Надо его спрятать? — спросил Остужев. — Куда-нибудь закопать? — Его найдут, — убежденно ответил Азиз. — Носорога кидали в океан, но волны выносили его на берег. Его закапывали в землю, но земля трескалась и выбрасывала его вон из себя. Его невозможно уничтожить, невозможно спрятать. Его можно только хранить. — И как долго? — Так долго, как сможешь выдержать. А тогда... Тогда спрячь. Только если уж прятать, то так, как прятали мы — не в воде, не в земле, а под землей. |
