Влияние здоровых, внутренне нравственных людей, обладающих внутренней моралью, экстраполируется и проецируется в пространство и как-то гармонизирует его, т.е. нормализует его структуру так, что даже последний кусок идиота становится неспособен совершить акт дефекации в кабине лифта, его что-то останавливает. Хоть как он хочет срать, но не сможет.

А что происходит, если 80% общества сгнило? Вот лежит хладный труп, которому уже недели две и ароматно пахнет. Но со смертью физического тела какие-то участки тела ещё живут. Сетчатка, например, у трупа живёт ещё час.

В 1336 году король Людвиг Баварский приговорил к смертной казни дворянина Дица фон Шаунбурга и четырех его единомышленников за то, что они восстали против его величества и тем самым «нарушили спокойствие страны». Смутьянам должны были отрубить головы. Перед казнью, согласно традиции, Людвиг Баварский спросил у Дица фон Шаунбурга, каково будет его последнее желание. Диц попросил короля помиловать своих приговоренных друзей в случае, если он, обезглавленный, сумеет пробежать мимо них. При этом фон Шаунбург уточнил, что приговоренные должны стоять в ряду на расстоянии восьми шагов друг от друга. Помилованию же подлежат лишь те, мимо кого он, лишившись головы, сможет пробежать. Монарх расхохотался, выслушав этот бред, и пообещал исполнить желание обреченного. Диц расставил своих друзей вряд, тщательно отмерив шагами оговоренное расстояние между ними и опустился на колени перед плахой. Свистнул меч палача. Белокурая голова фон Шаунбурга скатилась с плеч, а тело... вскочило на ноги и на глазах у короля и придворных, орошая землю потоками хлещущей из обрубка шеи крови, стремительно промчалось мимо приговоренных. Миновав последнего из них, то есть сделав более 32 шагов (!), оно остановилось и рухнуло на землю. Король сдержал слово и помиловал мятежников.

Существуют ещё более дикие свидетельства. Когда было массовое гильотинирование во Франции, во время французской революции, то столкнулись с тем, что корзины из лыка приходилось очень часто менять, потому что головы, которые туда падали ещё какое-то время вращали глазами и прогрызали эти корзины.

То же самое происходит в обществе. Когда мертвеет всё общество, какие-то не мёртвые участки, очаги сопротивления, всё равно сохраняются. В этом случае они вынуждены работать на износ, потому что общество, как единый организм, сопротивляется своему омертвлению, тотальному омертвлению. Если сдохнет последняя клетка общества, т.е. если в обществе исчезнет последний человек, способный выходить на причинный уровень бытия, это общество обречено, с гарантией обречено, оно сдохнет! До тех пор, пока существуют эти люди, эти клетки, живые клетки, люди, способные априори выходить на причинный уровень бытия, общество будет жить.

Проблема их существования в том, что на их плечи ложиться львиная доля нагрузки. То, что должно быть распределено между всеми людьми в обществе, ложится на плечи таких людей, поэтому они слишком рано помирают. Потому что они вынуждены таскать на себе груз окружающей действительности. Это как раскаленный добела участок, в котором выделяется всё джоулевое тепло, т.е. участок короткого замыкания в обществе. Если он способен повлиять на окружающее общество, и оживить хотя бы часть его клеток, тогда, слава богу, как говорится. Но в подавляющем большинстве случаев, это люди, которые из-за слишком сильного накала не способны даже нормально и адекватно функционировать. Максимум на что их хватает, это вопить: «Люди, вы что, не видите? Вы же убиваете себя!»

По сути это глас вопиющего в пустыне. Смысла нет, поэтому, сколько бы Глафира Степановна не вопила, о том что «люди, куда ж вы катитесь!», проблема в том, что она не обладает инструментами для правильного воздействия. Она подключена к этому источнику, но она не способна адекватно проводить энергии этого первоисточника причинного уровня и разворачивать их во вне, в окружающий мир, потому что это тоже навык.