В а с и л и й В а с и л ь е в и ч. Это что ж такое! Григорий уезжает, Катя уезжает, и Иван уезжает. Это все вы наделали?

К а т я. Я.

В а с и л и й В а с и л ь е в и ч. Трагедия! В таком случае, возьмите и меня куда-нибудь. Я тоже хочу уехать.

В о л о д я (от борта громко). А мы не согласны!

В а с и л и й В а с и л ь е в и ч. Новости! С чем вы не согласны?!

В о л о д я. Чтобы вы уезжали.

В а с и л и й В а с и л ь е в и ч. Почему?

В о л о д я (сначала хотел назвать какую-то причину, но затруднился в ее определении и сказал смущенно). Это наше дело. (Более смело, в поисках поддержки.) Правда, Петя?

П е т я (совершенно серьезно). Конечно, это наше дело.

Л е н а. И мое тоже дело.

В а с и л и й В а с и л ь е в и ч (смотрит на детей любовно-сердито). Вот видите! Кого вы мне оставляете! Это же изверги!

99. На военной моторке, далеко обогнавшей все остальные суда. У руля стоит краснофлотец. Тарасов и Борис на носу. Тарасов все время говорит сухо, вежливо, внушительно и в то же время с постоянным оттенком мужественной теплоты.

Т а р а с о в. Там мель?

Б о р и с. Глубина - 50.

Т а р а с о в. А ширина прохода?

Б о р и с. Метров двадцать.

Т а р а с о в. А с той стороны?

Б о р и с. Там нельзя пройти.

Т а р а с о в. Вы замечательно знаете реку.

Б о р и с. С детства на этой реке.

Борис как будто забыл о своих переживаниях. Ему импонирует и военный катер, и тон Тарасов, и он поневоле отвечает так же вежливо-внимательно, обдумывая вопросы и совершенно забыв о каких бы то ни было фасонах.

Некоторое время Тарасов молча смотрит на реку, уносящуюся под нос катера, и наконец говорит тем же тоном:

- Я знаю о ваших неприятностях и о ваших ошибках. Молчите, прошу вас. Я предлагаю вам перейти на работу в мое управление. Будете всегда на реке должность маленькая, но очень ответственная - проверка перекатов. Предупреждаю - терпеть не могу лени, позы, болтовни. И кроме того, матери должны помогать.

Б о р и с (смят словами Тарасова, но по привычке не может отказаться от хвастливого риторизма). Я очень благодарен, но... мать... разве это относится к службе.

Т а р а с о в. Да, относится. В Красной Армии не выносят хамов. Дадите ответ через полчаса.

Борис замер перед настойчивым и красивым требованием Тарасова, но что-то подсказывало ему, что волынить и позировать больше нельзя ни минуты. Он серьезно глянул на Тарасова, снял фуражку:

- Товарищ Тарасов! Я не знаю почему. Почему... так незаслуженно... Я страшно вам благодарен...

Т а р а с о в. Хорошо. Очень хорошо. А обязаны вы не мне, а вашим друзьям, которые думают о вас больше, чем вы о них, и больше, чем вы заслужили.

Катер подошел к канонерке. Теперь очень гулко раздаются ее пристрелочные выстрелы. На противоположном берегу уже расположился лагерь рабочих и краснофлотцев. Играет музыка, и пары танцуют "веселого комсомольца".

100. Пароход "Рылеев" отходит. Дал два гудка. Последняя суетня. Борис спешит проститься с Шурой, с матерью. Он поцеловал мать и подошел к Шуре.

Б о р и с. Шура, на два слова. (Шура отошла с ним в сторону.) Я тебя люблю. Так и знай.

Ш у р а. Через год, если ты это самое скажешь, тогда я тебе отвечу.

Б о р и с. Спасибо. (Это он сказал и со стыдом, и с радостью, он сам еще не может разобраться, на какой опыт он сегодня уезжает.)

Он побежал на пароход. Шура осталась серьезная, но спокойная, готовая к жизни, вооруженная новой мудростью. Но серьезной ей не пришлось быть долго. Откуда-то вынурнул Иван и закричал:

- Тебя все ищут. Там же Гриша хочет тебя поцеловать. Он же не может... (Григорий прибежал, схватил Шуру в обьятия, поцеловал.) Ой, сколько хлопот! Где Катя? (Катя стоит на палубе парохода.