|
Всем было бы приятнее, если бы духовная сила Чапаева была соединена с большим политическим и общим знанием, отсюда и вышло желание истолковать произведение Фурманова как картину дополнительного воспитания Чапаева,проведенного комиссаром Клычковым. Мы видели, что это истолкование н имеет достаточных оснований в тексте, но оно не имеет и смысла. Перевоспитывать Чапаева в момент полного творческого героического напряжения его сил - какая это была бы нелепость! И Фурманов понимает это лучше всех: несмотря на весь свой трезвый скептицизм, несмотря на социологическую схему своих толкований, он бережно охраняет Чапаева, любовно-настойчиво поправляет его, спасает Чапаева для дела, которому и сам служит беззаветно-героически. Вот это, именно это делает Клычков от имени партии и насколько это выше, насколько это труднее, насколько это "партийнее", чем какое-то действительно невыносимое перевоспитание.
Здесь уместно, наконец, поставить ребром вопрос, который давно напрашивается: на самом деле, какое воспитание или перевоспитание необходимо Чапаеву в таком срочном порядке, что его нельзя отложить, несмотря на боевую обстановку? Какие такие грехи или греховные наклонности Чапаева смутили критиков, не дают им покоя, вплотную ставят перед ними проблему его "перековки"? Разве читателю не бросается в глаза, что Чапаев во всей своей величине и цельности поднят большевистской революцией, воспитан, ошеломлен, восхищен, захвачен большевистской борьбой, отдался ей до конца? Разве он не настоящий большевик в каждом своем поступке, разве не отражено в каждом дне его жизни великое дело партии и разве не за это дело он положил свою голову? Да, Чапаев малограмотен, он говорит "стратех", а Чичикова называет Чичкиным - ну так что? А какое образование было у Беднного? Разве это новость, что Великая социалистическая революция сделана людьми, у которых она не потребовала предьявления дипломов о высшем образовании? И наконец, разве Чапаев не рвался страстно к знанию, не скорбел о своей темноте, разве "темнота" ему органически свойственна? И все-таки интересно: что это за грехи у Чапаева? Как раз Фурманов охотнее составляет список всех его грехов, чем список подвигов. Вот этот список, кажется, без существенных пропусков: С. 88: Чапаев - партизан. С. 92 и др.: Чапаев - противник "центров" и "штабов". С. 93: Чапаев отрицает пользк военной академии. С. 116: Чапаев произносит демагогические речи. С. 125: Чапаев доверчив и вспыльчив. С. 124: "Слава... кржила ему голову хмелем честолюбия". С. 147: Чапаев воображает себя стратегом. С. 161: Чапаев пляшет "камаринского". С. 277: Чапаев приказал обратить "мужичка" в "ветеринарного доктора". Начнем с первого. Утверждение Фурманова, что Чапаев имеет постоянную склонность к партизанским действиям, связано с настойчивым изображением Чапаева как крестьянского "героя". Художественно ни того, ни другого Фурманов не доказывает. В книге нет ни одной строчки, которая рисовала бы партизанскую недисциплинированность Чапаева. Он выполняет все приказы, он ведет свое наступление по точной диспозиции Фрунзе. Собственно, о партизанских действиях Чапаева можно было бы и не говорить: ведь Чапаеву был поручен самый ответственный участок фронта - центр наступления. Под его начальством три бригады - девять полков, организованных в строгом боевом порядке. Эти полки не имеют с Чапаевым никакого общего партизнского прошлого. За шесть месяцев, охваченных рассказом Фурманова, сам Чапаев дважды перебрасывается на новые участки фронта и беспрекословно подчиняется этим переброскам. Вообще читатель не видит ни одного случая партизанского своеволия Чапаева. С другой стороны, и в пределах своей дивизии Чапаев не допускает никакого своеволия. Фурманов подробно описывает случай, когда тот же Сизов, получивший от Чапаева его шашку, был чуть не застрелян Чапаевым только за то, что вопреки приказу преследовал разбитого противника, когда это дело было поручено другой части?. |
