Если случится ехать лесистой дорогою, чрез зеленые перелески и душистые поляны, — только что выедешь на них, как является в вышине копчик. Если он имеет гнездо неподалеку, то обыкновенно сопровождает всякого проезжего, даже прохожего, плавая над ним широкими, смелыми кругами в высоте небесной. Он сторожит изумительно зоркими своими глазами: не вылетит ли какая-нибудь маленькая птица из-под ног лошади или человека. С быстротою молнии падает он из поднебесья на вспорхнувшую пташку, и если она не успеет упасть в траву, спрятаться в листьях дерева или куста, то копчик вонзит в нее острые когти и унесет в гнездо к своим детям. Если же не удастся схватить добычу, то он взмоет вверх крутою дугою, опять сделает ставку и опять упадет вниз, если снова поднимется та же птичка или будет вспугана другая. Копчик бьет сверху, черкает, как сокол, на которого совершенно похож. Иногда случается, что от больших детей вылетают на ловлю оба копчика, самка и чеглик, и тогда они могут позабавить всякого зрителя и не охотника. Нельзя без приятного удивления и невольного участия смотреть на быстроту, легкость и ловкость этой небольшой, красивой хищной птицы. Странно, но самому жалостливому человеку как-то не жаль бедных птичек, которых он ловит! Так хорош, изящен, увлекателен процесс этой ловли, что непременно желаешь успеха ловцу. Если одному копчику удастся поймать птичку, то он сейчас уносит добычу к детям, а другой остается и продолжает плавать над человеком, ожидая и себе поживы. Случается и то, что оба копчика, почти в одно время, поймают по птичке и улетят с ними, но чрез минуту один непременно явится к человеку опять. Копчик загадочная птица: на воле ловит чудесно, а ручной ничего не ловит. Я много раз пробовал вынашивать копчиков (то же, что дрессировать собаку) и гнездарей и слетков; выносить их весьма легко: в три, четыре дня он привыкнет совершенно и будет ходить на руку даже без вабила (кусок мяса); стоит только свистнуть да махнуть рукой, стоит копчику только завидеть охотника или заслышать его свист — он уже на руке, и если охотник не протянет руки, то копчик сядет на его плечо или голову — живой же птички никакой не берет. Эта особенность его известна всем охотникам, но я не верил, пока многими опытами не убедился, что это совершенная правда. Потеряв всякую надежду, чтобы копчик стал ловить, я обыкновенно выпускал его на волю, и долго видели его летающего около дома и слышали жалобный писк, означающий, что он голоден. Получал ли копчик прежнюю способность ловить на воле, или умирал с голоду — не знаю.

К этому надобно прибавить, что уже было также мною сказано, то есть, что охотники у царя Алексея Михайловича умели вынашивать копчиков, что ими травили и что лов и лет копцовый, без сомнения, были добровидны.

Следующие строки, когда поставляют нововыборного: "И взяв его те рядовые два сокольника Никитка и Мишка под руки, поставляют на полянов" (в другом месте: на поляново), — заставляют меня думать, что поляново, состоящее из сена, покрытого попоной, представляет эмблематически поле или луг, заросший травою.

Слово ващага, употребленное так: "Федька Кошелев держит вабило; второй поддатень, Наумка Петров, держит ващагу", — наводит меня на мысль, что это есть не что иное, как сумка, в которую кладется вабило и которая теперь называется вачег; вероятно, эта сумка делалась из материи, пропитанной воском для того, чтобы кровь от вабила не марала платья, а потому и называлась ващагой. — Считаю нелишним рассказать все, что я видел и помню в соколиной охоте. Сокола бывают трех пород: большие, средние и малые. По цвету, перьев называют их серыми и черными. Обыкновенно охота производится следующим образом: охотники с одним или двумя соколами, разумеется, хорошо выношенными, ездят по полям, по речкам или около небольших озер; усмотрев издали птицу, сокола бросают с руки, и он сейчас начинает всходить кругами вверх; когда же он взойдет до известной своей высоты, птицу поднимают, спугивают, и сокол как молния падает на нее с неба.