– Родители Батицкого знали, чем он тут занимается?

    – Нет, не знали.

    – Кто сопровождал Всеслава на Авроре?

    – Высокая девушка, двадцать два–двадцать три года, зовут Роми. Фамилия мне не известна. Они жили у родителей Батицкого.

    – Каково было психическое состояние Всеслава Батицкого после прибытия на Аврору?

    – После отчисления из Академии он получил психотравму, но с отчислением она связана не была. Подробности мне не известны. Он был очень скрытен, и даже родители не могли сказать, что же с ним произошло.

    Хикки нахмурился. Психотравма! Кадет был отчислен… почему отчислен? Какая психотравма, не связанная с отчислением, могла заставить пацана схватиться за оружие?!

    Ему хотелось скорее включить свой терминал, но допрос следовало довести до конца – и ни в коем случае не мешать Этерлену.

    – Где сейчас находятся Батицкий и Роми?

    Молчание. Мьюз задергался, из его глаз вдруг брызнули слезы, и голова допрашиваемого безвольно упала на грудь. Этерлен шумно выдохнул и, пошатываясь, встал на ноги.

    – Хик, – сказал он, – мне нужно полежать. Просмотри все, что можно найти на этого гада Батицкого. Слабак он, этот Мьюз. Но… он действительно не знает.

    Лоссберг помог Этерлену доковылять до стоявшего в холле дивана и повернулся к Хикки:

    – Где твой терминал?

    – Идемте вниз, – устало сказал Хикки.

    – Он жив? – произнесла Леа, с ужасом рассматривая бесчувственного Мьюза.

    – Он придет в себя часа через три, может, больше. Я не поручусь за его психическое здоровье. Некоторые люди плохо переносят такую “промывку”.

    Спустившись в кухню, Лоссберг раскупорил бутылку “Крови” из своих личных запасов и запек в печке бутерброды с ветчиной. Хикки не отрываясь выпил почти целый стакан немного сладковатого напитка – Леа смотрела на него с ужасом – и принялся за работу. Войдя в закрытые сети Конторы, он нашел том “Академия” и принялся шарить по отметкам кадровой службы. Отчисленного в этом году кадета Всеслава Батицкого он нашел сразу.

    В личном деле парня не обнаружилось никаких записей, свидетельствовавших о его служебной непригодности. Проступков, могущих послужить основанием для отчисления, тоже не было, тем более что кадет Батицкий был отчислен с почетом и правом поступления на старшие курсы любого высшего учебного заведения Империи, включая Академии ВКС и Планетарно-Десантных Сил.

    Хикки недоуменно почесался и начал поиск снова. Вскоре ему все стало ясно. В графе “агрессивность”, одной из самых важных при оценке будущего офицера СБ, стояла восьмерка.

    – Лосси, – сказал он, придвигая к себе тарелку с бутербродами, – какая “злобность” была у тебя на выпуске?

    – Двадцать четыре, – мрачно отозвался генерал. – Самая веселая на курсе.

    – А у меня – двадцать, – хмыкнул Хикки.

    – Ты к чему это?

    – К тому, что нашему клиенту после девятого курса поставили восьмерку. С таким темпераментом ему надо не в Контору, а в монастырь Святого Лаврентия.

    – И что, из-за этого его отчислили?

    – Разумеется… так, теперь полюбуемся на его дальнейшую личную жизнь.