Она автоматически протянула ему руку навстречу, позволяя помочь ей подняться на ноги, и от прикосновения грубоватой кожи его ладони ощутила жадное, на грани безумия, нетерпение. Нетерпение узнать его наощупь. Всего. И на вкус. Особенно – на вкус.

Маделин инстинктивно облизала губы и сглотнула. Немного помедлила, будто бы размышляя – подчиняться ему или нет, словно могла выбирать. Хотя прекрасно понимала, что он без проблем сможет настоять на своём. А она и сама не желала упускать возможность провести рядом с этим мужчиной время, которое, она была уверена, не сможет забыть никогда.

И в этом таилась главная для нее опасность.

– Окей, – наконец выдавила из себя Мэдди, – я отработаю то, что ты требуешь. Но только потому, что сама этого хочу. И немедленно, Макс Беккер.

Он мало что помнил из того, что было после. Как добрались до припаркованной возле ворот машины, как жадно затянулся сигаретным дымом впервые за день, даже не спросив у рыжей ни разрешения, ни её имени. Не помнил и того, как нарушая все возможные правила долетели до отеля, где он снял номер. Впервые за долгое время с ним творились настолько немыслимые вещи. Впервые с того времени, как они расстались с Алисой, он хотел трахаться. И с кем? С той, кто наверняка сделает его очередной заменой Марка. Только теперь ему наплевать. Напротив – сейчас есть желание всё сделать иначе. Не погружаться в это болото, где будет только Макс Беккер и фальшивая напрочь потребность кому то доказать, что он – номер один. Всё будет по другому, ведь сидящая рядом с ним безымянная женщина, так быстро поджегшая его кровь – играет с ним на одной стороне поля.

Он просто развернул её лицом к себе, едва за ними закрылась дверь в номер, и просто обхватил губами её губы. Жадно, не давая ни себе, ни ей сделать глубокий вдох. Разделяя ничтожно малую порцию кислорода на двоих. Максу не нужно было позволения не на что – он хотел брать и он брал. В этом роскошном номере, где грань с остальным миром была проведена вместе со звуком захлопнувшейся двери, он желал и мог делать всё, чего был лишён все эти дни без Алисы. По собственной воле он отказался от простых потребностей, которые раньше составляли одну из основ его жизни, и теперь жаждал отойти назад и отыграть оставленные позиции.

И к чёрту все мысли об Алисе. Она чужая и принадлежать ему никогда не будет. Да он этого и не хочет. Отныне всё будет только так, как пожелает он, а если найдётся та, кто разделит с ним это вожделение – как сейчас рыжая, отвечающая на каждое его прикосновение – он будет делать всё, чтобы удовлетворить свои потребности и отдать взамен самого себя.

Он имел её рот языком, а она алчно отвечала. Между ними не было места ни нежности, ни медлительности. И совершенно плевать, что репортёрша могла видеть в нём его брата. Макс даже доказывать не хотел, что он – не Марк Беккер.

Задрав платье рыжей почти до талии, он грубо обхватил её попу пальцами. Сжал намеренно сильно, желая, чтобы на нежной коже остались синяки. И всё это время продолжал жадно целовать, слизывая с пухлых губ рваные вдохи.

Сверху, едва оказались в душе, хлынула вода. Одежда Макса намокла мгновенно. Дурацкий галстук бабочка, что казался удавкой, полетел на пол душевой. Следом – тяжёлый от влаги пиджак. Хорошо хоть фрак не надел, а то был бы похож на пингвина переростка. Ему было насрать на то, что тушь женщины, которую он так и продолжал грубо ласкать языком, губами и руками, потекла. Он этого даже не заметил. Страсть, бурлящая в венах, выжигала его изнутри.

– Спиной повернись, – хрипло, едва слышно выговорил Макс, наконец, отрываясь от губ рыжей. И прежде чем она подчинилась, сам развернул её лицом к влажной стене.

Он присел перед ней на корточки и скорее сорвал, чем снял абсолютно мокрые трусики, отбросил их к своему пиджаку.