— Зависит от того, когда пошел. Сразу? Как только забрал сумку?

— Почти сразу.

— Тогда не очень долго. Часа два-три. Получается, я поехала сюда через час после того, как ты заявился.

Моему собеседнику с каждой минутой становилось хуже, он едва мог сидеть. Я велела сообщить его домашний адрес. Вообще-то следовало бы отвезти его прямиком в больницу, но уж очень мне нужна была сумка Миколая. А от Познанской до Хожей, где больница, рукой подать.

— Спасла я тебе жизнь или нет? — поставила я вопрос ребром.

— Спасла, факт. Просто чудо...

— Так вот, отдашь мне за это сумку Миколая и считай, мы квиты. У тебя сейчас в квартире этот самый братец?

— Да нет, я живу один. Он только ждал у моего телефона.

— А сейчас его там нет?

— Сейчас там никого нет.

— Очень хорошо. Сделаем так. Подъедем к твоему дому, ты дашь мне ключи от квартиры, я поднимусь, возьму сумку, а потом отвезу тебя в больницу. И никому обо мне ни слова. Ну, если будет нужда, скажешь, какая-то незнакомая негритянка, а впрочем, говори что хочешь. Ты сильно замешан в деле с фальшивомонетчиками?

— Как тебе сказать? Может, и порядочно. Я им цвета подбирал. Заставили меня, мерзавцы, силой. Я ведь чем раньше занимался? Голых снимал, когда у нас порнография еще была под запретом, и, как последний дурак, последний кретин, попался! Побоялся их шантажа, они каким-то образом получили мои пленки, негативы, грозились посадить за решетку, и я, как последний дурак, как...

— Об этом ты уже говорил!

— А что я теперь буду делать? Все мои негативы остались в туннеле, землей засыпаны...

— Очень хорошо, пусть там и лежат. А что лежит на заднем сиденье моей машины? Эти бумаги я выгребла из шкафа.

— Должно быть, улики против других. Ведь тот подонок, который сейчас делом заправляет, держит всех в руках. Значит, ты их забрала? Очень хорошо!

— Так это он купил дом?

— Не такой он дурак, подговорил другого, если что и обнаружат в доме противозаконного, другой и будет отвечать.

— А почему все осталось как раньше? Приходи и снова печатай денежки. Никто не сторожит, вдруг украдут?

— Ведь очень хорошо законспирировано, никто и не найдет. Кому придет в голову, что под подвалами есть еще один этаж? А производство приостановили до лучших времен, видала, сколько этого добра наготовили? Надолго хватит. Про ход из беседки вообще мало кто знал, я бы тоже не нашел, если бы не указания в сумке Миколая. Не только было написано, но и нарисовано.

До улицы Познанской осталось совсем немного. Надо успеть расспросить об остальном.

— А в этом доме ты никогда не был?

— Был как-то раз, но меня везли на машине и позаботились, чтобы я не увидел куда. В доме сразу в погреб загнали, я и не разобрался, где это. И заставили работать. Цвета я им подбирал, да я тебе уже говорил. Не волнуйся, придет время, опять возьмутся бумажки штамповать.

—А ты знаешь этих людей? Их фамилии, адреса?

— Теперь уже знаю, через Миколая. Слушай, а мне в больнице ноги не отрежут? — вдруг забеспокоился он.

— Пошевели пальцами. Можешь?

— Вроде могу.

— Значит, только придавило или кость какая треснула.

— Боль жуткая...

—Считай, Господня кара за дурость. Этот дом, что ли?

— Этот.

—Давай ключи.

Он сунул руку в карман, скривился от боли, извлек ключи и вдруг отдернул руку.

— Ты чего?

— Знаешь, а ведь я те бумаги сжег.

— Что? Какие бумаги?

— Ну те, что были в сумке Миколая. Все, что могло гореть, взял выгреб из сумки и сжег над унитазом. Пепел туда спустил. Доллары там были, фальшивые наверное, фотографии, что я сам делал. Разные записки, фотографии, да я не разбирал, все подряд сжигал.