Мне не надо было выбирать направление, напрягаться. Шар с такой силой влек меня за собой, что оставалось только подчиняться ему. Я перешел на легкую рысцу, потом еще ускорил ход, мои ноги едва касались земли. Я перемещался так быстро, что едва успевал различать знакомые прежде улицы скорее летел над землей, чем бежал.

И вдруг шар опять наполнился тяжестью, и я обнаружил, что стою в начале пустой и темной улицы, в одном из самых запущенных и зловещих районов города. В другом конце улицы маячило несколько теней.

То ли отсвет фонаря упал на шар, то ли приближение этих теней вызвало новый всплеск загадочной энергии в моем шаре, но он озарился новым светом, ярким, с синими и изумрудными оттенками.

Я твердо знал, что те, кто ко мне приближается, — это они. И еще я знал, что если я утратил власть над стеклом и оно меня не послушается, то я уже покойник. Мой живот так же разворотят ножом, как живот Ирки, на том все и кончится. Но мне было все равно.

Они были уже метрах в десяти от меня. Их было четверо. Один из них, самый высокий, тихо приказал идущему перед ним: «Давай!» В руке у того блеснул нож…

Я проснулся, весь в поту. Присел. За легкими занавесками виднелись ветки деревьев, растущих возле самого дома, они чуть покачивались, то черные, то густо изумрудные, то с желтыми отблесками, где на них попадал свет звезд. Небо очистилось, по-летнему крупные звезды светили сквозь тонкие ветки деревьев.

Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, зажег ночник возле кровати, опять взялся за немецкую книжку по производству стекла. Читать ее было тем более трудно, что она была напечатана еще старым, готическим шрифтом. И я надеялся, что это трудное чтение меня отвлечет. Я боялся опять уснуть, боялся увидеть очередной кошмар на ту же самую тему, заклинившую в моем мозгу.

Однако же, я задремал вновь, когда уже светало, и увидел продолжение моего сна. То есть, при этом выпал целый кусок. Я не знал, что произошло на той улице, где я столкнулся с «картежниками». Я мог только догадываться, что я их всех убил — точнее, что стекло их убило, повинуясь моей воле — потому что теперь я ехал вместе с опекуном в его черном автомобиле, и опекун говорил:

— Наворотил ты дел, — сказал он. — Хорошо, я вовремя успел.

— Это не я… — пробормотал я. — Это стекло…

— Понимаю, — отозвался он. Похоже, он мне не очень поверил. — Ладно, все потом. Ты сейчас не в себе.

— Куда мы? — спросил я.

— Домой, в Москву. — Он на секунду оглянулся. — Надо же, на тебе нет ни капли крови. Повезло.

Наступило молчание, длившееся довольно долго. Мы проехали через весь город и отмахали километров двадцать по шоссе на Москву, когда я спросил:

— Как вы меня нашли?

— А вот такую детскую забаву приобрел, случайно увидев в киоске… — он хитро подмигнул мне и вытащил из кармана несколько цветных стеклянных шариков. — Решил ехать туда, куда шарики подскажут, потому что, рассудил, такой мастер как ты не может не притягивать стекло. По-детски, скажешь, да? Но ведь сработало!

И опять наступила тишина. Машина летела словно птица, я оглянуться не успел, как мы промчались полдороги до Москвы. Потом опекун опять заговорил:

— Помнишь наш разговор о докторе Гаазе? Когда я сказал тебе, что не хочу, чтобы ты слишком дорого заплатил за понимание того, о чем я толкую, я и думать не мог, какой зловещей правдой окажутся мои слова… И как скоро они окажутся правдой.