– Другие по величине долга? – уточнил Гамаш.

– По типу долга. Один долг – финансовый, часто губительный, – сказал Матео, глядя на фотографию в газете.

– Другой долг – нравственный, – сказала Леа.

Матео кивнул:

– Пожилой мужчина, с которым я говорил в деревне у Гранады, видел одного такого, но только однажды, еще мальчишкой, и издалека. Кобрадор шел за старухой. Они исчезли за углом, и больше он его никогда не видел. Под запись он говорить не захотел, но показал мне вот это.

Матео извлек из кармана мутную фотокопию мутной фотографии.

– Он сделал этот снимок своей камерой «Кодак-Брауни».

На фотографии была узкая крутая улочка, стены домов подступали к самой дороге. Снимок запечатлел лошадь с телегой. А вдали на углу – что-то еще.

Гамаш снова надел очки и поднес газету к самым глазам. Потом передал ее Рейн-Мари.

Медленно сняв очки, сложил их. И все это – не сводя глаз с Матео.

На фотографии была фигура в мантии и маске. С капюшоном на голове. А перед темной фигурой – мутное пятно. Серый призрак, спешащий исчезнуть.

– Снимок сделан ближе к концу гражданской войны в Испании, – сказал Матео. – Я не хочу думать…

Но ошибиться было невозможно. На фотографии, снятой почти сто лет назад, было изображено существо, которое стояло сейчас в центре Трех Сосен.

Его звание в устах прокурора теперь казалось скорее издевкой, чем обращением.

– В тот момент мало кто понимал, во что верить. Все это представлялось не только странным, но и, откровенно говоря, невероятным. Не мог какой-то древний испанский коллектор появиться в маленькой квебекской деревеньке. Я бы и сам не поверил, если бы не видел своими глазами. Фотографию – и существо на лугу.

– Насколько я понимаю, вы взяли бумагу, которую вам показывал Матео Биссонетт.

– Да, я взял копию.

Прокурор обратился к секретарю:

– Вещественное доказательство «Б».

Фотография Трех Сосен в то серое ноябрьское утро исчезла, вместо нее появилось то, что поначалу казалось тестом Роршаха. Серые и черные пятна, размытые, неопределенные границы.

Наконец все это объединилось в некое изображение.

– Оно?

– Да, – сказал Гамаш.

– И это то, что вы видели на деревенском лугу?

Гамаш уставился на этот образ, на сборщика нравственных долгов, и опять ощутил трепет.

– Да.

Глава пятая

Глаза ее были закрыты.

Она месила и покачивалась. Месила и покачивалась.

На ее руки легли другие – более старые, более холодные, пухлые.

– Думаю, этого достаточно, ma belle, – сказала Сара.

– Oui, madam.

Жаклин покраснела, поняв, что опять переусердствовала с багетом.

Если она не научится этому, то потеряет работу. Как бы хорошо она ни готовила печенье, пироги и наполеоны, если ты не умеешь печь багет в Квебеке, то для малой пекарни ты человек бесполезный. Сара хотела бы ее оставить, но у нее не будет выбора.

От этого зависело все. А Жаклин раз за разом проваливала экзамен.

– Ничего, научишься, – сказала Сара успокаивающим тоном. – Почему бы тебе не закончить птифуры? Мадам Морроу заказала две дюжины. Она говорит, для гостей, но…

Сара рассмеялась. Смеялась она всем телом и от души. Противоядие от страхов Жаклин.

Антон, наверное, готовит что-нибудь по соседству. Пытается приготовить блюдо, которое поразит Оливье. Чтобы убедить владельца бистро произвести его в шеф-повара.