* * *

Капа и Липа бродили по квартире с фотоаппаратом наперевес, осуществляя акцию «Стопами злоумышленника». В ходе данной операции почтенные обитатели квартиры, посещенной давеча вором-фотокорреспондентом, пытались увидеть свою обитель глазами постороннего и запечатлеть на пленку все то же самое, что гипотетически пришло в голову снять и ему.

В ванной возился Аркадий Аполлинариевич, время от времени сообщая Геночке, какие вещи ему еще понадобятся. Само собой, среди дознавателей то и дело вспыхивали разногласия.

— Липочка! — в который раз попросила Капитолина Болеславовна, потянув за ремешок. — Дай мне эту машинку. Ты ведь совершенно не умеешь фотографировать.

— А ты? — парировала сестра.

— Я как-то фотографировала на вечеринке у Козловских, — важно напомнила Капа.

— Да, в прошлом тысячелетии, в тысяча девятьсот тридцать четвертом, — иронически усмехнулась Липа, — и потом они устроили отдельный аттракцион: предлагали всем угадать, кто запечатлен на снимке.

Капитолина Болеславовна вспыхнула, как сухой хворост.

— Это обычная шутка. Козловские были остроумными людьми. А ты ко всему относишься чересчур серьезно. — Тут она сделала паузу и уже спокойнее согласилась: — Ну хорошо. В конечном итоге, фотографировать может и Геночка, главное — решить, что именно мы будем снимать.

— Капочка, давай рассуждать здраво, — призвала Олимпиада Болеславовна, вызвав недоуменный взгляд сестры. — Мы с тобой женщины, фантазия и воображение у нас неплохо развиты. Так что для этой операции мы с тобой не годимся.

— Это почему еще не годимся?

— Мы принципиально иначе мыслим, — пояснила Липа. — Ты совершенно права: фотографировать должен Геночка или Аркадий Аполлинариевич. То есть мужчина, с его непредсказуемым взглядом на вещи. Пусть кто-нибудь из них зайдет и с порога начнет фотографировать все, что ему в голову взбредет. Геночка! Геночка! Идите-ка сюда…

Геночка немедленно возник из недр квартиры и, получив вожделенный фотоаппарат, принялся разглядывать его со всех сторон.

— Итак, дамы, — важно спросил он, — что мне предстоит сделать?

— Зайти, — пояснила Капа внушительно, — аккуратно, не спотыкаясь, не падая, не нанося ущерба…

— Да ладно вам, Капитолина Болеславовна, — обиженно забубнил Геночка, — этой чашке уже лет сто было. Ей давно пора на покой.

— Не сто, а сто двадцать, — раздельно, чуть ли не по слогам сообщила Олимпиада Болеславовна. — И ей надо было не на покой, а в музей.

Геночка стушевался и поник.

— Давайте по существу проблемы, — жалобно призвал он. — Я же не из чашки фотографировать буду.

— Значит, так, юноша, — постановила Капа, — заходите и снимаете все, что придет вам в голову. Ясно? Потом проявляем, печатаем, исследуем и пытаемся понять действия злоумышленника.

Послушный юноша повертел аппарат в руках.

— А какую пленку вы поставили? Потому что у нас довольно темно и нужна «двухсотка», как минимум.

Капа и Липа недовольно переглянулись.

— Пленка? — уточнила Липа. — Я так и думала, что мы с тобой чего-то не предусмотрели…

* * *

Капа, Липа, Геночка и Аркадий Аполлинариевич устроились в комнате последнего, как запорожцы, пишущие письмо в домоуправление по поводу перебоев с горячей водой, разложив перед собой на столе несколько десятков свежих фотоснимков.