— Да ведь мы с вами с этого и начинали. — Вадим в волнении даже привстал со своего места. — Я не на вашем месте и совершенно не знаю, чего вы добиваетесь.

— Теперь я вижу, что был совершенно прав, когда отказался от услуг вашего предшественника, — заметил одноглазый. — Он полагал, что раз Марина является дамой сердца господина Трояновского более трех лет, то она имеет на него определенное влияние и сможет оказать нам немало мелких, но бесценных услуг. Здесь и будут полезны фотографии — утверждал ваш предшественник. А вот фотографий до недавнего времени у нас не было. Трояновский достаточно холоден и рассудочен, занят скорее работой, нежели прекрасным полом.

— Не сейчас, — возразил Вадим. — Судя по состоянию Марины, ее возлюбленный на самом деле не на шутку увлечен Татьяной.

— Ею трудно не увлечься, — с непонятной для окружающих, плохо скрытой гордостью ответил хозяин. И помощник снова задумался, какое отношение старик имеет к Татьяне Зглиницкой, что она ему? Больше всего это было похоже на любовь-ненависть, но ведь он сам наводил справки, сам часто следил за ней и наверняка знал, что с Владиславом Витольдовичем она не встречалась ни разу в жизни.

А одноглазый в последний раз затянулся сигарой и сообщил:

— Ну что, меняем тактику? Напоминаю, что даже пешка может стать ферзём. Исходя из этого, поступим следующим образом…

* * *

Андрей привез Татьяну домой, провел до дверей, поцеловал. Он понимал, что тем все его обязанности, равно как и права, исчерпываются, и не находил причин, чтобы задержаться еще чуть-чуть, хотя бы на пару минут.

— Уже поздно, — мягко напомнила Тото, — езжай.

— Хорошо. Как скажешь, — грустно ответил он.

— Созвонимся около трех?

— Ты необыкновенная… — невпопад сказал Трояновский.

— То есть не созвонимся? — спросила она лукаво и потерлась щекой о его ладонь; слегка ее укусила.

— Сумасшедшая девчонка, — прошептал молодой человек, чувствуя, как расползаются по коже мурашки.

— Черт! — озорно прищелкнула она пальцами. — Меня давно никто не называл девчонкой. Это приятно.

— Может, поохранять тебя тут до завтрашнего утра? — предложил Андрей. — А то опять исчезнешь.

— Когда это я исчезала? — изумилась Тото.

— А где ты была все эти годы? Таилась? Пряталась? Енотов всяких заводила.

И было неясно, шутит он или всерьез ее укоряет за многолетнее отсутствие и его неправильную, как теперь выяснилось, жизнь.

— Дался вам этот несчастный енот.

— Енот как раз счастливый, — заметил Андрей. — Его уже подобрали, приютили, пригрели. Это я несчастный, потому что меня прогоняют.

— Потому что спят усталые игрушки, книжки спят. И одеяла, и подушки ждут ребят.

— Понял, понял. Поцелуй меня еще раз на прощание.

Он повернулся и ушел не оглядываясь.

Татьяна осторожно, чтобы не перебудить домашних, пробралась в свою комнату; с облегчением сняла роскошный наряд, украшения, расчесала волосы, сняла макияж и довольно долго просидела перед туалетным столиком, жмурясь и улыбаясь своим воспоминаниям. День выдался настолько приятный, что его не испортила даже крохотная ложка дегтя: тон, которым разговаривал с ней Говоров. И дело вовсе не в том, что он занят, а в непривычных небрежности, досаде и раздражении, тщательно скрываемых, но от того не менее очевидных.

Но ей не хотелось думать о неприятном.