— Так ведь Моэм умер уже, — не слишком, впрочем, настойчиво уточнил Данди.

— А я бы не утверждал этого так уверенно, — сказал его друг. — Мы ведь тоже кое-кого похоронили и даже помянули. Правда, водка тогда была поганая, я тебе говорил. У меня полдня потом башка раскалывалась…

Данди смотрел на него, и глаза его постепенно сужались до щелочек:

— Значит, не ошибся ты, медвежонок Пух.

— Я еще тогда тебе говорил, что не ошибся. Дело не в этом. Ты спроси меня, с кем он встречался, вот спроси. А я тебе отвечу.

* * *

Вернувшись домой для решительного разговора с подругой, Андрей обнаружил там не только Марину, но и мать. Обе не спали; и при первом же взгляде, брошенном на них, Трояновский понял, что этот вечер не сулит ему больше ничего приятного.

— Вот что я тебе скажу, — начала Марина, — если ты и дальше так будешь меня оскорблять и изводить, я покончу с собой. Освобожу тебе жизненное пространство. Потому что деваться мне некуда.

Наталья Николаевна веско добавила:

— Она не шутит, Андрюша. Я сижу с Мариночкой весь вечер, ей было очень плохо. Ты добьешься, что она потеряет ребенка, и я останусь без внука.

— Мы даже не спрашиваем тебя, где ты был. — И девушка принялась всхлипывать.

Наталья Николаевна демонстративно кинулась ее утешать. Затем обернулась к сыну:

— Я виделась сегодня с этой Татьяной. Знал бы ты, что она мне наговорила. Вот послушай, тебе полезно будет.

Андрей тяжело опустился в кресло и закрыл глаза.

* * *

Капитолина и Олимпиада Болеславовны нервно пили чай на кухне, когда Тото вышла сказать им «доброе утро». Не выдержав немого вопроса в глазах тетушек, она призналась:

— По-моему, мы тепло попрощались. Он обещал позвонить сегодня утром, но интуиция подсказывает мне, что я не дождусь его звонка. Он соврал мне, тетушки.

— Может, просто не посмел сказать правду? — спросила Капа.

— Все может быть. Но уличать его во лжи или помогать я не имею ни малейшего намерения.

— Я понимаю тебя, деточка, — вздохнула Липа. — Может, лучше, чем мне хотелось бы.

— Он так и не сказал мне, что любит меня.

— Может, у него не было такой возможности? — уточнила Капитолина.

— Была.

— Тогда я очень в нем разочарована.

Татьяна возразила:

— И зря. Почти два месяца счастья — это намного больше того, на что может рассчитывать любой человек.

* * *

Она отправилась к Александру этим вечером не столько от того, что тосковала по нему, сколько повинуясь внутреннему ощущению, что ветер перемен уносит ее все дальше и уже пришло время расставить все точки над «i». Она ждала этого разговора, хотя и не радовалась ему, предвидя основную его канву. И легкая грусть охватывала ее при воспоминаниях о том, как несколько лет тому все было иначе и она думала тогда, что это — навсегда.

Говоров смотрел, как она хлопочет в его кухне, и напряженно размышлял. Он любил ее, любил, может, даже больше, нежели прежде. Теперь их связывали и пятилетнее прошлое, и привычки, и общий успех. Правда, при воспоминании об успехе его высокий лоб омрачался какой-то тенью.

— Ты мне не хочешь объяснить, откуда у тебя столько именитых знакомых, — начал он разговор о том, что томило его все дни, прошедшие после открытия выставки. — И почему ты не поставила меня в известность?

— А тон, — весело отвечала она, — тон как изменился.