— Грязное дело, — пробормотал Сахалтуев.

— Не то слово. В общем, Мурзика никто не тронул, не могу понять почему. Самым простым было бы убрать его еще тогда, и концы в воду. Он слишком много знал.

— То есть ты хочешь сказать, что после этого он спокойно умотал в Бразилию…

— В Бразилию?! — изумился Кащей. — Ну ни фига себе.

— А ты не знал?

— Откуда?

— И то верно. По нашим данным, он сперва обретался в Лондоне, затем в Бразилии. Спустя несколько лет вернулся в Москву, потом снова уехал. Думаешь, скрывался?

— Скорее, продолжал работать.

— Ну и что с ним случилось в матери городов русских? Кому он тут дорогу перешел? И сколько лет спустя. Шантажировал кого-нибудь из власть имущих? Приехал деньжат снять?

— Тоже версия. Тоже вполне логичная. Но ты не торопись, Юрик, — попросил Кащенко. — Подожди, закажем еще по шашлычку и перейдем к третьей части Мерлезонского балета.

— Даже так?

— А чего ты хотел — в нашем ведомстве обожают многоходовки.

— Чтоб вы там все скисли! — вырвалось у Сахалтуева. — Прости, Димка, присутствующие, конечно, не в счет. Просто и так работы выше крыши, люди с катушек съехали, друг друга гробят почем зря, а тут еще разгребай старые завалы.

— Поддерживаю, — кивнул Кащей. — Ты прав, на все сто. Давай, за все хорошее. — Они церемонно чокнулись. — Так вот, самое главное, на мой взгляд, заключается в том, что, спасая свою шкуру, Мурзаков тогда совершил самую большую ошибку в своей никчемной жизни. Он убрал одного человека — самого опасного для него на тот момент — и подставил другого. Оба были моими друзьями, близкими людьми, хоть и знал я о них до смешного мало.

— Понимаю. Специфика работы.

— Она, проклятая, чтоб ей ни дна ни покрышки. Так вот: вся заваруха началась с того, что наш специальный агент в Лондоне, давно и успешно там прописанный, совершенно случайно узнал об афере с наркотиками. Это был не его профиль, не его основная задача — об основной я и не знаю ничего, не положено. Словом, он подал рапорт, у нас в посольстве началась история с географией, а вот этого человека кто-то приговорил. Причем достаточно высокопоставленный, чтобы знать настоящее имя того, кто скрывался под псевдонимом «Призрак». Мурзаков его убил — это я знаю наверняка, хотя никаких доказательств не имею. Просто поверь мне на слово, я точно знаю, что это Мурзик совершил убийство, успешно закамуфлировав его под несчастный случай. Автокатастрофа. Три жертвы. Из них две — совершенно невинные; один вообще ребенок четырех лет.

— Подонок, — сказал Юрка.

Кащей покивал:

— А другого человека он подвел под монастырь.

— Его обвинили в убийстве?

— В каком-то смысле еще страшнее. Нет, не обвинили; виновных не нашли, признали несчастным случаем; но — хоть я и не знаю всех подробностей — Артур, так звали моего коллегу, оказался косвенно виновным в смерти нашего друга. Он его предал, сам того не желая. Мурзик был не то хитрее, не то осведомленнее. И почему-то я уверен, что второе. Дальше начинается самое интересное — и ты же понимаешь, что я откажусь от каждого своего слова, буде ты решишь использовать его против хороших и правильных людей?

— Обижаешь, да?

— А вдруг ты заделался идеалистом и уверен, что судить преступника нужно только в официальном порядке?

— Нет, я еще не чокнулся. Только я этого тебе тоже не говорил. Слушай, а что ты мне привез на этот раз?

— Три минуты тишины, — не спросил, но утвердил Кащей.