— Папочка, не надо, — простонала Дженет.

Сенатор и Нед, тяжело дыша, сверлили друг друга глазами.

Сенатор заговорил первым.

— Не оставишь ли ты нас на несколько минут, моя дорогая? — обратился он к дочери. — Мне необходимо поговорить с мистером Бомонтом.

Дженет вопросительно взглянула на Неда. Тот кивнул.

— Хорошо, — сказала она, — если только ты пообещаешь, что не уйдешь до моего возвращения.

— Не уйду, — улыбнулся сенатор.

Мужчины проводили ее взглядом. У двери в комнату Дженет на мгновение оглянулась на них и вышла.

— Боюсь, что вы скверно влияете на мою дочь, — с горечью сказал сенатор. — Обычно она не бывает такой… упрямой.

Нед виновато улыбнулся, но промолчал.

— И как давно это продолжается? — спросил сенатор.

— Наше расследование? Я занимаюсь им только второй день. А ваша дочь — с самого начала. Она все время считала Поля убийцей своего брата.

— Что?! — Сенатор так и остался стоять с разинутым ртом.

— Она с самого начала считала Поля убийцей Тейлора. Она ненавидит Поля и всегда ненавидела его. Разве вы не знали об этом?

— Ненавидит его? — Сенатор задохнулся от изумления. — Неужели? О Боже!

— Вы и вправду этого не знали? — с любопытством спросил Нед.

Сенатор с шумом выдохнул воздух.

— Пройдемте сюда, — сказал он и первым вошел в полутемную комнату, где перед этим прятались Дженет с Недом. Он зажег свет, а Нед тем временем прикрыл за собой дверь. Затем они повернулись лицом друг к другу.

— Я хочу поговорить с вами как мужчина с мужчиной, мистер Бомонт. Думаю, что на время мы можем забыть о вашем официальном положении. — Произнося последние слова, он слегка улыбнулся.

— Ладно, — кивнул Нед, — тем более что Фарр, наверное, тоже забыл о нем.

— Вот именно. А теперь послушайте меня, мистер Бомонт, я не кровожадный человек, но мне невыносима мысль о том, что убийца моего сына безнаказанно бродит на свободе, в то время как…

— Я уверен, что его арестуют. У них нет другого выхода. Улики свидетельствуют против него, и это всем известно.

— Поговорим как политик с политиком, — холодно усмехнулся сенатор. — Неужели вы думаете, что я поверю, будто Полю что-нибудь грозит в нашем городе, что бы он там ни совершил?

— Да, Полю Мэдвигу крышка. Его все предали. Вся его свора. Единственное, что их пока удерживает, — это привычка вытягиваться в струнку, стоит ему только щелкнуть бичом. Но подождите, они живо наберутся смелости.

Улыбнувшись, сенатор Генри покачал головой.

— Позвольте мне не согласиться с вами. Не забывайте, что вас еще не было на свете, когда я начал заниматься политикой.

— Не спорю.

— Так поверьте мне: они никогда не наберутся смелости, и ждать этого бесполезно. Поль их хозяин, и, сколько бы они ни огрызались на него, он все равно останется их хозяином.

— Я держусь другого мнения. Поль — конченый человек. А теперь вернемся к вашему пистолету. Ни к чему это. Лучше отдайте его, — он протянул руку.

Сенатор сунул правую руку в карман. Нед быстро шагнул к нему и левой рукой сжал ему запястье.

— Лучше отдайте, — повторил он.

Сенатор свирепо посмотрел на него.

— Ну что ж, другого выхода у меня нет, — сказал Нед и после непродолжительной борьбы, во время которой был опрокинут стул, отнял у сенатора старинный никелированный револьвер.