Стараясь, чтобы голос не изменил ей, Изабелла спросила:

— А что ты тут делаешь?

— Ищу мою глупую мамочку; никогда она не может прийти вовремя. Мы договорились пообедать вместе. Казалось бы, что сложного в том, чтобы встретить родную мать, особенно если вы договорились, но сегодня все не так.

Уши умерла пятнадцать лет назад.

— Ну ладно, пойду искать мамочку дальше. Увидимся как-нибудь, ладно? Может, кофе вместе выпьем или еще что. — И она, не оглядываясь, зашагала в сторону Мариахильферштрассе.

Когда она отошла достаточно далеко, Изабелла прошептала:

— Она не знает! Не знает, что умерла.

Лени равнодушно подтвердила:

— Не знает и никогда не узнает. Она стала призраком, а призраки не знают, что они умерли. Они заблудились навечно. Вот почему она все ходит здесь и ищет свою мать.

— А как же вы с Саймоном? Почему вы не такие, как она?

— Потому что, когда она умерла, Хаос добрался до нее первым. А нам повезло. Призраков создает Хаос; вот откуда они берутся. Одно из новейших и самых хитрых его изобретений, всего каких-то несколько тысяч лет. Если душу запутать как следует, она никогда не отыщет пути к мозаике.

Проходя через Нашмаркт по дороге к квартире Изабеллы, они насчитали еще одиннадцать призраков. Среди них оказался один трансвестит, одна старуха, сидевшая у окна в многоквартирном доме прямо напротив уличного рынка, бомж, который умудрялся не просыхать даже в Смерти, и турчонок, умерший неделю назад от энцефалита. Эти и другие покойники были частью толпы, сквозь которую они шли. Лени отличала их от живых, Изабелла — нет. Теперь они могли видеть только ту Вену, где бывали вместе.

Они говорили о кофе, когда прямо перед ними произошел несчастный случай. Они только что миновали кафе «Одеон». При виде его Лени вспомнилась ночь, когда они втроем засиделись там допоздна, зайдя после вечеринки. Они тогда пили один кофе по-ирландски за другим и болтали, пока кафе не закрылось.

— Я тогда столько кофеина заполучила — целую неделю потом спать не могла.

В этот момент раздался оглушительный визг тормозов и страшный, мгновенно узнаваемый стук тела о машину.

Звук долетел спереди, со стороны оживленной Линке Винцайле. Какой-то человек, спеша и увлеченно разговаривая по мобильному, шагнул, не глядя, на шоссе между двумя припаркованными автомобилями, и тут же был сбит огромным желтым грузовиком из Голландии. Удар пришелся вскользь, так что прохожий мог бы остаться жить, если бы его не отбросило на ствол огромного дерева, которое росло между дорогой и тротуаром. Он врезался в ствол затылком, и конец. Смерть наступила раньше, чем его тело коснулось земли.

Женщины спешили к нему, когда из его макушки, словно пар, стала подниматься душа. Они обе ее видели: Лени — потому, что была мертва, а Изабелла — потому, что находилась на той Ничейной Земле между Жизнью и Смертью, где обнаженные души становятся видимыми.

Она была белой. Душа человека с телефоном была белой, вопреки всему, во что верят многие. Вороны тоже ее увидели. Хаос любит птиц. Ему нравится их нервозность и паранойя, их непрекращающиеся вопли, их никчемность и то, что они вечно всюду гадят. А поскольку птицы есть везде, кроме, разве что, сердца пустыни или открытого океана, то Хаос нередко дает им всякие мелкие поручения. К примеру, стащить отделяющуюся от тела душу раньше, чем она найдет свой путь к мозаике. Иногда душа долго не выходит из тела, потому что заблудилась и не может найти выход. В таких случаях очень кстати приходятся грифы. Они единственные среди птиц, кто обладает терпением; они умеют ждать.

Вороны прилетают в Вену из России. Обычно они появляются в конце октября, зимуют, а с наступлением весны возвращаются домой.