Следуя за девушкой в голубой маске, Хейден открыл какую-то дверь и очутился в гимнастическом зале своей школы на танцевальном вечере в Хэллоуин для седьмых-восьмых классов. Его окружали дети в маскарадных костюмах и навевающий ностальгию голос Барри Уайта. Он сразу понял, где находится, и не мешкал ни секунды. Сьюзи, скорее всего, на том конце комнаты, у чаши с пуншем, где все девчонки, или в туалете, проводит экстренное совещание с лучшей подругой Мелиндой Сцеп.

Он вспомнил и вечеринку, и день, когда она была, но не сон, в котором они теперь жили. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, ведь Хейден видел за свою жизнь четырнадцать тысяч снов. В одних носках он пересек спортивный зал (это была вечеринка без обуви — все разувались и оставляли туфли у входа в зал, чтобы не запачкать деревянный пол). Постепенно он стал осознавать, что на него глазеют многие танцующие. Это его смутило, но ненадолго, ведь у него на уме были вещи поважнее. Да и вообще, подумаешь, двенадцатилетние ребятишки глаза вытаращили.

А вот и Сьюзи. Ее голубая маска лежала лицом вниз на столе с угощением. Сама Сьюзи оживленно болтала о чем-то с Мелиндой, держа в руке бумажный стакан. Она была очень хорошенькой — рослой и хорошенькой. Вот почему он не узнал ее раньше, на улице, — ведь он принял ее за взрослую женщину. Сьюзи Николс уже в восьмом классе была достаточно высокой и имела вполне развитые формы, так что ее часто принимали за кого-то постарше, особенно если ее юное лицо прикрывала маска. Теперь Хейден вспомнил, что маска принадлежала ее брату, который служил в Корпусе мира в Буркина-Фасо. Оттуда он и привез эту умопомрачительную штуковину. А Сьюзи надела ее в Хэллоуин на танцы для средних классов, чем потрясла всех, кто ее знал. Обычно она была не из тех девчонок, которые любят привлекать к себе всеобщее внимание. И все же по какой-то неясной причине в тот вечер она пришла на танцы (куда вообще почти никогда не ходила) в маске «Вертящийся Бобо».

Первой Саймона увидела Мелинда Сцеп. Комично выпучив глаза, она поглядела вниз, а потом прикрыла глаза рукой, словно для того, чтобы не глядеть больше. Должно быть, она что-то сказала об этом Сьюзи, потому что та замолчала, повернулась и поглядела на Саймона в упор.

Увиденное отразилось на ее лице смесью испуга и удивления. Можно было подумать, что она смотрит на девятифутового марсианина или совокупляющихся оцелотов. Хейден помнил, как отчаянно хотел ей понравиться. Но теперь ее лицо яснее слов говорило, что смотрит она на него совсем не по той причине, по которой ему хотелось бы. Тут ему вспомнилось, что, когда он шел через танцевальную площадку, на него тоже смотрели. И тогда он глянул вниз.

Мужчины часто бросают взгляд на переднюю часть своих штанов, когда видят, что на них глазеют другие люди. Они думают, что у них ширинка расстегнута, поэтому на них и смотрят. Или там, на самом виду, появилось подозрительное влажное пятно. Или… еще что-нибудь. А для мальчиков и молодых людей в особенности все, что там, внизу, невероятно важно, волшебно, а иногда дико неловко для тебя и того, кем ты хочешь быть в глазах всего мира.

Немногое еще могло вогнать Хейдена в краску; особенно теперь, когда он умер. Но когда он взглянул вниз, на свои штаны, то, что он там увидел, его не только смутило, но и изумило. Его пенис, или чей-то пенис (потому что, видит Бог, это не мог быть его пенис, прибора такой длины он не видел никогда и ни у кого), торчал прямо из его ширинки, как деревянная палка. Длиной он был дюймов тринадцать, наверное. И походил на нос Пиноккио. Пиноккио-Порноккио. А еще на этой штуке, на пенисе-палке, сидел попугай.

— Эй, на палубе! — хрипло крикнула птица.

Потом подняла оба крыла и, энергично встряхнув ими, устроилась поудобнее на своем насесте. Хейден почувствовал, как ее когти переступают по его члену. Ощущение было не то чтобы болезненное, но и не слишком приятное.