Однако он чувствовал свою ответственность за нее, а кроме того, по его словам, она его тревожила.

— Ее поведение никак нельзя было назвать нормальным, ты не находишь? — спросил меня брат. — Она была явно чем-то напугана, и я чертовски хорошо знал, что боится она вовсе не меня.

— Ты уверен в этом, Артур?

— О Боже, ну конечно, — раздраженно ответил он. — Неужто и ты начинаешь во мне сомневаться, как и все прочие?

Несмотря на все, приятно было находиться снова вместе, общаться откровенно и по душам, как в былые времена. Мы сидели на верхней веранде—Артур, как обычно, на перилах—и курили, а над водой с шумом кружили чайки. Но был один вопрос, который я обязательно должна была ему задать.

— Артур, как ты думаешь… тогда, на крыше, не мог ли это быть Тони Радсфорд? Не его ли ты преследовал?

Он изумленно на меня уставился.

— Тони? Да нет, конечно! С чего бы ему лазать по нашим крышам?

— Не знаю, — ответила я. — Но, по-моему, именно его пуговицу я нашла в саду под решеткой.

Он лишь посмеялся и сказал, что я заразилась детективной инфекцией, витающей над нашим островом. Кто-то всегда оставляет поблизости запонку или пуговицу, нарочно, чтоб полиция имела улику под рукой. А если бы я была благоразумной девочкой и не строила разные догадки, то пошла бы вздремнуть и предоставила бы властям заниматься этим делом.

Однако лицо его, когда он покинул меня и отправился к себе, было задумчивым.

Дремать я не стала. Днем отправилась поплавать, а потом сидела на пляже, подставив лицо солнцу и морскому ветерку, и думала об Аллене Пелле. Трудно было представить его в той жизни Джульетты, какая предстала нам в ее роскошных апартаментах. И тем не менее художники там бывали, почему бы и ему не стоять возле этого ее бара— или же за его стойкой? Смешивал коктейли, смеялся, болтал. Бывали, наверное, и иные моменты, когда компания расходилась и они оставались там вдвоем. Но мне не хотелось об этом думать. Я поднялась в дом и переоделась к ужину, чувствуя себя чрезвычайно усталой и подавленной.

Именно в ту ночь я начала думать, что Артур все-таки был причастен к этой тайне.

Время от времени я заглядывала в комнату к Мэгги, а в полночь отпустила сиделку, чтобы та смогла спуститься вниз и поужинать. Лиззи оставила для нее в столовой термос с кофе и поднос, и я посоветовала ей не спешить.

— Пожалуйста, не оставляйте ее одну, мисс Ллойд, — уходя, попросила сиделка. — Она вроде бы спит, однако то и дело порывается выбраться из постели.

Сиделка отправилась вниз, я же уселась возле кровати Мэгги. Странно было видеть ее спящей; ее загрубевшие от работы руки были неподвижны, а волосы, заплетенные в две косы, разметались по подушке. Я и забыла, какие у нее чудесные волосы. Как много времени прошло с тех пор, когда, просыпаясь по утрам, я наблюдала, как она торопливо их расчесывает.

— Ну потерпи же, Марша. Мне же нужно что-то на себя надеть, так ведь?

— Но не вечно же ты будешь расчесывать свои волосы! — капризно говорила я.

Теперь же она спокойно спала, и я зашла в ванную, чтобы положить в резиновый пузырь свежего льду, как вдруг, мельком глянув в окно, увидела, что кто-то с электрическим фонариком стоит возле кустов. Пока я смотрела, лучик света двинулся в сторону сарая и замер на его замке.

Меня охватил страх. Я неподвижно замерла, вглядываясь в темноту, и в тишине слышала, как сиделка гремит внизу посудой. Тогда я бросила пузырь со льдом и ринулась в комнату Артура.

Его там не было. Он даже не ложился. В изумлении я остановилась в дверях. Вот его книга. В пепельнице еще дымилась его сигарета. Но сам он исчез.

Когда я вернулась к лестнице, он как раз входил через парадную дверь.