— Ты видела их? Вместе?

— Ну, разумеется, вместе. Они перекусывали в той французской забегаловке на Шестьдесят третьей стрит.

Я могла бы, конечно, как следует встряхнуть ее, но ведь Мэри-Лу была Мэри-Лу, и Артур любил ее.

— Почему же ты не сказала об этом раньше?

— Я не сплетница, — она поджала губы. — Еще не хватало мне распускать сплетни о первой жене Артура. К тому же, — добавила она уже более человеческим тоном, — мне нравится Люси. И Боб мне тоже нравится, если уж на то пошло, хоть он и волочится за женщинами.

До чего же странное сочетание детскости и хитрости являла собой— и продолжала являть—Мэри-Лу. Вот уж никогда не думала, что Боб Хатчинсон — бабник. Это был крупный, энергичный и не слишком умный мужчина. Несмотря на все их стычки и перебранки, он, казалось, всегда был влюблен только в Люси. И, однако же, со временем нам суждено было узнать, что Мэри-Лу, которая едва была с ним знакома, интуитивно уловила то, о чем мы и не догадывались.

— Они тебя видели?

— Нет. Они ушли вскоре после того, как я там появилась.

— Они держались по-дружески?

На мгновение она задумалась.

— Он казался очень серьезным. Она же улыбалась. В руках у нее была целая охапка орхидей. Постой, Марша! Неужели ты думаешь, что эту ужасную вещь сотворил Боб?

— Думаю, что его можно заподозрить с таким же успехом, как и твоего собственного мужа, — возмущенно парировала я и ушла.

Однако, поднявшись к себе, чтобы переодеться к ужину, я продолжала размышлять над ее словами. Джульетте и в жизни, и в связях была свойственна какая-то разрушительная энергия. Она могла войти в любую, самую мирную компанию и всех там перессорить. И ведь она не была злоумышленницей. Она никогда не сплетничала— полагаю, по той простой причине, что ее ничуть не интересовали дела других людей. Но стоило ей провести два дня где бы то ни

было, и ее сексапильность влекла к себе всех окружающих мужчин, в то время как женщины, ненавидевшие ее, образовывали нечто вроде молчаливого лагеря взаимной обороны против нее.

И даже теперь, отойдя в мир иной, она продолжала сеять везде вражду и подозрения.

Но Боб Хатчинсон! Это казалось невероятным. Да, он тоже был вспыльчив. Однажды в приступе ярости он на моих глазах переломил клюшку для гольфа и отбросил ее прочь. Бесспорно, одно время он был увлечен Джульеттой. Но вот, оказывается, он совсем недавно встречался с нею. И даже пригласил ее на ленч.

Когда в тот вечер мы уселись ужинать, Боб по-прежнему занимал мои мысли, и, к несчастью, я попыталась заговорить о нем с Артуром.

— Послушай, насчет того человека, которого ты согнал с крыши в ту ночь… — начала я. — Артур, ты же должен был составить хоть какое-то представление о его внешности. Во всяком случае, ты мог бы определить, какого он был роста, не так ли?

Он швырнул в сторону вилку и нож и резко отодвинул стул.

— Неужели нельзя дать человеку, — в ярости воскликнул он, — хотя бы один раз поесть спокойно?! Нет, Марша, я не имею ни малейшего представления о его внешности. Я тебе уже сто раз говорил! Если б я его узнал, уверяю тебя, что давно бы уже добрался до него. Но тебе такая мысль и в голову не приходила, сестрица!

Он вышел из столовой, хлопнув дверью. У Мэри-Лу, которая осталась у нас на ужин, был испуганный вид, а Уильям поспешно ретировался в буфетную.

— Говорила же я тебе, — заметила Мэри-Лу. — Он сам не свой. Меня это пугает, Марша.

Эпизод этот, хоть и незначительный, я упомянула лишь потому, что он наглядно демонстрирует сложившуюся у нас нервозную обстановку. Демонстрирует то, что позднее Рассел Шенд выразил иными словами: мы имели дело с людьми, а не с уликами, с людьми и их взаимоотношениями, их реакциями и чувствами.