— Цена оказалась чудовищной, но маги Джанагара готовы были платить любую цену, идти на любые жертвы ради великого знания. И великое знание им досталось. Глубочайшие тайны вещества и духа открылись им и могли быть использованы. Любое знание теперь могло принадлежать им, стоило лишь пожелать. Все существа этого мира сделались их рабами. Перед ними склонялись даже некоторые существа из других миров и сфер.

— Но не все? — спросил Конан.

— Нет, — призналась Омия, — не все. — Впервые в голос ее закралась неуверенность. — Были существа в высших сферах, существа столь могущественные, что колдуны-полулюди Джанагара называли их просто Силы. Вначале они казались невероятно великими, но не замечающими человека, как проклятое солнце. Неважно, чем они занимались, но их не интересовал человек ни в этом мире, ни в другом.

— Эти Силы, — спросил взволнованно Конан. — Это были боги?

— Кто знает, что такое бог? — ответила она, отмахнувшись. — Часто бывает, что «бог» — лишь слово, которым человек называет то, что ему неизвестно, но чего он боится. Для дикарей животные и реки, бури и грозы — все боги. Некоторые считают, что огонь — это бог. Многие поклоняются, как богу, проклятому солнцу. Часто бог похож на человека, обычно всего лишь преувеличенное представление о предке, чье имя просто самое старое из тех, что помнят его потомки. Те древние колдуны давно уже не верили в богов. Но они верили в Силы.

К этому времени кубки их снова опустели. Омия хлопнула в ладоши.

— История эта длинна, и рассказывать ее следует неторопливо. Давай немного подкрепимся.

Не успели слова эти слететь с ее губ, как та же рабыня принесла еще вина, но на этот раз с ней пришла и другая, принесшая поднос с кушаньями. Поклонившись, обе женщины удалились.

— Угощайся, — сказала Омия, показав рукой на поднос.

Конан послушался. Он не обратил внимания на грибы, приготовленные по-разному и под различными соусами. На подносе лежали также вяленые финики, изюм, инжир и другие фрукты. Киммериец проглотил инжир с медом и запил вином. Он знал, что все эти фрукты были характерным товаром Стигии. Конан взял горсть фиников и показал их Омии:

— Они ведь выросли не здесь, под землей.

— Конечно нет, — согласилась она. — Но сейчас мы не говорим о таком низменном, как пища. Сейчас мы говорим о возвышенном. — Ей явно не хотелось сообщать, откуда эти плоды.

Конан сделал вид, что ему все равно.

— Действительно, вяленые плоды гораздо ниже по сравнению со взлетами и падением империи. Но я просто сказал так потому, что фрукты мне нравятся больше, чем эти бесконечные грибы.

При этих словах Омия улыбнулась:

— Наше искусство выращивания мицелия дает нам не только грибы, хотя ты наверняка не знаешь, что это такое. Очень давно мы научились выращивать организмы, которые не нуждаются в проклятом солнце, и стол наш богат и разнообразен, надо лишь обладать тонким вкусом, чтобы оценить его превосходство.

— На поверхности предпочитают пищу с более сильным вкусом. Хотя насчет вина пожаловаться не могу. — Конан нетвердо взмахнул третьим кубком, делая вид, что пьян. У него была очень сильная голова, и он мог часами пить золотое вино, прежде чем поддаться настоящему опьянению.

— Вероятно, тебе не следует им так увлекаться, — проговорила она. — Если ты им упьешься, то будешь мне мало полезен.

Он громко расхохотался:

Этим? Да я могу пить, как верблюд! Не беспокойся. Из-за какого-нибудь кубка вина Конан из Киммерии не перестает быть мужчиной!

Он снова расхохотался, надеясь, что это бахвальство еще сильнее убедило ее в том, что он невежественный придурок.