На губах Даниэля появилась слабая улыбка.

— Молодец, тетя Чарли, спасибо. Вчера вечером Надя начала жаловаться на боли в спине. Потом, примерно в семь утра, у нее начались схватки.

Шарлотта обернулась к Мэделин:

— А ты почему не позвонила?

— Потому что она ничего не знала, — отозвался Даниэль. — Было рано, к тому же Надя хотела сначала убедиться, что все серьезно, а потом уже устраивать переполох.

Шарлотта уехала из больницы примерно в половине пятого. Малышка, которую назвали Даниэлой в честь отца, цеплялась за жизнь. У Шарлотты же все сильнее болела голова.

Она не хотела уезжать, но Даниэль и Надя оставили Дэви в детском саду, и кто-нибудь должен был забрать его. Они позвонили Джудит, но она не могла уйти со службы. Понимая, что ни Даниэль, ни Мэделин не уедут из больницы, Шарлотта сказала, что съездит за Дэви.

Надя заранее договорилась с соседкой, что Дэви побудет вечером у нее, поэтому, забрав малыша из детского сада, Шарлотта отвезла его к соседке, после чего поехала обратно в больницу. Но, остановившись на красный свет на Саут-Клейборн, она вдруг застонала.

— Прекрасно. Просто великолепно.

В спешке уезжая от Адамсов в больницу, Шарлотта оставила белье в стиральной машине. Если вещи не достать, они заплесневеют.

Несколько секунд Шарлотта раздумывала, как поступить. После всего, что она узнала о Гордоне, ей было трудно не поддаться искушению оставить эти дурацкие вещи гнить в стиральной машине. А заодно вычеркнуть его из списка клиентов.

Но тут Шарлотта вспомнила, что сумка для обедов тоже осталась у Адамсов. Кроме того, напомнила она себе, ее не касается, чем занимается Гордон. Ее дело — выполнять работу, за которую ей платят деньги.

— Да, конечно, — проворчала она, злясь непонятно на что. Голова болела все больше, во рту пересохло. Шарлотта влилась в поток машин и поехала дальше.

Через несколько минут она припарковала фургон около дома Адамсов. Гордона, скорее всего, нет, но Шарлотта на всякий случай постучала. Подождав несколько минут, она уже собиралась вставить ключ в замок, как вдруг раздался громкий щелчок, и дверь неожиданно распахнулась.

— Что вы здесь делаете? — требовательно спросила Джун.

Шарлотте пришлось прикусить язык, чтобы с него не сорвалось «не ваше дело». Кроме того, ей очень хотелось задать Джун тот же самый вопрос. Но зачем спрашивать, если ответ известен. Во-первых, свободная шелковая пижама Джун была не совсем той одеждой, в которой обычно заходят навестить горюющего мужа покойной лучшей подруги. Во-вторых, Шарлотта решила, что, спросив, только зря потратит время. Джун никогда не признается, зачем на самом деле пришла сюда.

— У нас в семье критическая ситуация… — Шарлотта заметила, что говорит раздраженно, и тут же извинилась: — Простите, я устала и очень нервничаю. Я не собиралась возвращаться, но вспомнила, что оставила в стиральной машине белье, до пятницы оно заплесневеет. И еще я забыла свою сумку для обедов.

Джун кивнула и отошла в сторону. Шарлотта решила, что это приглашение войти.

— Я видела записку, которую вы оставили Гордону, — сказала Джун, — и заметила вашу сумку на кухне. Я зашла, чтобы оставить Гордону немного еды на ужин.

Ну конечно. А я испанский летчик.

Шарлотта кивнула и прошла мимо Джун. Сделай то, зачем вернулась, и уходи.

— Я через минуту уйду, — сказала она, оборачиваясь.