|
Помнишь Фрэнка, сына Лидии? Мерзавца, спросившего тебя при первой же встрече, не силиконовая ли у тебя грудь? — (Ни Дженнифер, ни Раф не обратили внимания на то, что срок, указанный в этом пункте завещания, совпадал с периодом беременности.) — Поверь мне, — продолжил Раф, — я бы с гораздо большим удовольствием предпочел, чтобы акции принадлежали талантливому человеку с фантазией, нежели этому отвратительному придурку, решившему, что у него дар Божий к бизнесу.
— Ты хочешь, чтобы я взяла акции? — удивленно спросила Дженнифер. Она была уверена, что цель приезда Рафа в Новую Зеландию была совершенно иной, прямо противоположной. Он пожал плечами. — По условиям завещания ты не можешь продать акции в течение года после того, как ты их унаследовала. По истечении этого срока ты можешь их продать, только лучше мне, поскольку Фрэнк пустит бумаги на ветер. Но по большому счету и ты, и я лишь выиграем, если ты будешь их владелицей. — О чем, интересно, думал Себастьян? — раздраженно проговорила Дженнифер. Раф внимательно смотрел на нее из-под золотистых бровей. — К сожалению, ему не пришло в голову оставить нам такую информацию. Позднее Дженнифер, испытывая неловкость, попросила Рафа отодвинуть тяжелый шкаф, чтобы достать файлы со старыми контрактами и письмами. Среди них был большой альбом, который она попыталась незаметно спрятать в ящик. Но не тут-то было. Раф с улыбкой взял его и стал листать страницы, разглядывая ее коллекцию аккуратно приклеенных выцветших вырезок. — У меня дома тоже есть несколько альбомов, — заметил он между прочим, увидев, что она краснеет. — Вначале это было просто для моего собственного архива, а потом... потом я подумал, что когда-нибудь покажу все это... Раф остановился и несколько виновато посмотрел на Дженнифер, которая закончила за него: — Покажешь их своим внукам? — Я просто хотел сказать, что, когда стану старым, покажу, каким я был в молодости, — солгал он в свою защиту. Подобное Дженнифер не могла себе даже представить. Она была уверена, что с годами Раф будет становиться только еще лучше, как хорошее вино. Он провел пальцем по фотографии, на которой был запечатлен задумчивый двадцатилетний молодой человек. — Вот какой Рафаэль Джордан поразил твое воображение. Я оправдал твои ожидания, когда ты увидела меня воочию? — Честно говоря, нет, — ответила Дженнифер, глядя прямо ему в глаза. Он засмеялся. — Может, ты предпочитаешь, чтобы я остался твоим недосягаемым идеалом? — Предпочитаю обоих сразу, — коротко ответила она и положила альбом в ящик. Да, в каком-то смысле сейчас рядом с ней был как реальный мужчина, так и воображаемый идеал, и она наслаждалась лучшим, что было в них обоих. По крайней мере какое-то время... драгоценный «неопределенный период», о котором говорил Раф. Когда вулкан Руапеху постепенно успокоился, Дженнифер устроила Рафу прогулку по близлежащим окрестностям. Они побывали у термальных источников, где побродили среди шипящих и бурлящих струй и фонтанов, кипящих грязевых бассейнов, глядя на которые можно было только догадываться о неистовых силах природы, бушевавших внутри Руапеху. Раф, кажется, все сильнее свыкался с мыслью о грядущем отцовстве. Теперь он частенько заглядывал в книгу о воспитании малыша, которую купил, и сообщал Дженнифер обо всех изменениях, происходящих в ее организме в связи с беременностью. Дженнифер даже не заметила, как с приездом Рафа постепенно сместился центр, на котором сосредоточивалась вся ее жизнь. Ребенок, растущий в ней, оставался драгоценнейшим существом, но уже не единственным, составляющим ее счастье. Похожие мысли высказал как-то и Раф в беседе с ней. — Материнство представляется тебе в розовых тонах, — проговорил он. |
