— Тогда зачем же вы явились сюда?

Та ответила улыбкой:

— На аудиенцию к милому братцу, зачем же еще.

Но это, подумал Томас, отнюдь не исправляет дела.

В галерее пахло дымом и кислым вином. Большинство ламп и канделябров погасло, и на верхнюю половину огромной палаты легла тень. Придворные разошлись, а Равенна, Роланд и Фалаиса удалились в близлежащий солярий под охрану надежной стражи. Наверху в одной из боковых антресолей открыли дверь или окно, и легкий сквозняк продувал великий чертог, изгоняя духоту и вонь.

— И сколько же времени он провел в труппе? — обратился Томас к Бараселли.

Актер и директор застонал и вновь повалился бы на колени, если бы не двое гвардейцев королевы, удержавших его под руки. Озабоченный распорядитель развлечений держался неподалеку: за проверенную возле ворот труппу он отвечал головой.

— Никто с тобой ничего не делает и не сделает, если ты просто ответишь на вопрос.

Томас говорил кротко, невзирая на крепнувшее раздражение. Было куда легче допрашивать под пыткой упорствующего анархиста, чем личность, буквально терявшую дар речи от желания все выложить.

— Только месяц… всего только месяц. Я ничего не знал.

Дубелл незаметно зашел за спину директора труппы, и глаза его и Томаса встретились. Губы безмолвно шевельнулись, чародей кивнул:

— Бараселли говорит правду.

— Кто рекомендовал его? — Томас обратился к гвардейцам, осторожно выпустившим актера и отступившим назад.

Бараселли пошатнулся, но устоял на ногах.

— Он говорил мне, что это его первая роль-маска, и он выучил ее от старика актера, жившего по соседству. Играл он хорошо и пришел к нам сразу после смерти Дерана.

— Кто это?

— Он играл у нас Арлекина, пока не умер от лихорадки.

— С какими симптомами?

Бараселли в страхе повернулся, однако выражение на лице Дубелла и его скромное обличье успокоили актера, и он сказал:

— Он… кожа его была горячей на ощупь, его жена тогда говорила, что в нем ничего не удерживается, даже вода… кровь была в его, простите, моче и… Мы заплатили врачевателю за визит, однако бедняга умер до его прихода.

— Когда это было? — спросил Томас.

— В прошлом месяце. Точнее, месяц и две недели назад.

Томас глянул на Дубелла:

— Примерно месяц и две недели назад Милам, помощник доктора Сюрьете, упал с лестницы на Северном бастионе и сломал шею. Через неделю после того от воспаления легких умер и сам доктор Сюрьете. Болезнь навалилась внезапно, и, пока мы осознали, насколько она серьезна, он уже скончался.

Дубелл покачал головой:

— В темной магии нет ничего легче, чем навести хворь; и такие чары труднее всего обнаружить. Ну а уж столкнуть с лестницы неуклюжего и неловкого книгочея вообще проще простого. Конечно, если имеешь склонность к подобного рода занятиям. — Чародей кивнул в сторону Бараселли. — Он говорит правду, и я сомневаюсь, чтобы на него можно было сколько-нибудь обоснованно возложить ответственность за действия Каде. Что с ним будет?

Томас доверял показаниям Бараселли даже без подтверждения Дубеллом их истинности. Ему привелось видеть достаточно людей в подобном положении, а посему он умел за истерикой видеть искренность. Он сказал распорядителю развлечений:

— Выдайте ему деньги и прикажите отправляться восвояси со всеми своими людьми.

Бараселли взрыдал и попытался вновь рухнуть на колени уже из благодарности. Распорядитель коротко махнул ожидавшим поблизости цистерианам, вовремя подхватившим его под мышки и потащившим прочь.