Сентябрь 1831

««Все бешеней буря, все злее и злей…»

         «Все бешеней буря, все злее и злей,

         Ты крепче прижмися к груди моей». —

         «О милый, милый, небес не гневи,

         Ах, время ли думать о грешной любви!» —

         «Мне сладок сей бури порывистый глас,

         На ложе любви он баюкает нас». —

         «О, вспомни про море, про бедных пловцов,

         Господь милосердый, будь бедным покров!» —

         «Пусть там, на раздолье, гуляет волна,

         В сей мирный приют не ворвется она». —

         «О милый, умолкни, о милый, молчи,

         Ты знаешь, кто на море в этой ночи?!»

         И голос стенящий дрожал на устах,

         И оба, недвижны, молчали впотьмах.

         Гроза приутихла, ветер затих,

         Лишь маятник слышен часов стенных, —

         Но оба, недвижны, молчали впотьмах,

         Над ними лежал таинственный страх…

         Вдруг с треском ужасным рассыпался гром,

         И дрогнул в основах потрясшийся дом.

         Вопль детский раздался, отчаян и дик,

         И кинулась мать на младенческий крик.

         Но в детский покой лишь вбежала она,

         Вдруг грянулась об пол, всех чувств лишена.

         Под молнийным блеском, раздвинувшим мглу,

         Тень мужа над люлькой сидела в углу.

    1831—1836

«Пришлося кончить жизнь в овраге…»

<Из Беранже>

         Пришлося кончить жизнь в овраге:

         Я слаб и стар – нет сил терпеть!

         «Пьет, верно», – скажут о бродяге, —

         Лишь бы не вздумали жалеть!

         Те, уходя, пожмут плечами,

         Те бросят гривну бедняку!

         Счастливый путь, друзья! Бог с вами!

         Я и без вас мой кончить век могу!

         Насилу годы одолели,

         Знать, люди с голода не мрут.