Я дал бы вам

         жиркость

         и су?кна,

         в рекламу б

         выдал

         гумских дам.

         (Я даже

         ямбом подсюсюкнул,

         чтоб только

         быть

         приятней вам.)

         Вам теперь

         пришлось бы бросить ямб картавый.

         Нынче

         наши перья —

         штык

         да зубья вил, —

         битвы революций

         посерьезнее «Полтавы»,

         и любовь

         пограндиознее

         онегинской любви.

         Бойтесь пушкинистов.

         Старомозгий Плюшкин,

         перышко держа,

         полезет

         с перержавленным.

         – Тоже, мол,

         у лефов

         появился

         Пушкин.

         Вот арап!

         а состязается —

         с Державиным…

         Я люблю вас,

         но живого,

         а не мумию.

         Навели

         хрестоматийный глянец.

         Вы

         по-моему?

         при жизни

         – думаю —

         тоже бушевали.

         Африканец!

         Сукин сын Дантес!

         Великосветский шкода.

         Мы б его спросили:

         – А  ваши кто родители?

         Чем вы занимались

         до 17-го года? —

         Только этого Дантеса бы и видели.

         Впрочем,

         что ж болтанье!

         Спиритизма вроде.