Парадом развернув

         моих страниц войска,

         я прохожу

         по строчечному фронту.

         Стихи стоят

         свинцово-тяжело,

         готовые и к смерти

         и к бессмертной славе.

         Поэмы замерли,

         к жерлу прижав жерло

         нацеленных

         зияющих заглавий.

         Оружия

         любимейшего

         род,

         готовая

         рвануться в гике,

         застыла

         кавалерия острот,

         поднявши рифм

         отточенные пики.

         И все

         поверх зубов вооружённые войска,

         что двадцать лет в победах

         пролетали,

         до самого

         последнего листка

         я отдаю тебе,

         планеты пролетарий.

         Рабочего

         громады класса враг —

         он враг и мой,

         отъявленный и давний.

         Велели нам

         идти

         под красный флаг

         года труда

         и дни недоеданий.

         Мы открывали

         Маркса

         каждый том,

         как в доме

         собственном

         мы открываем ставни,

         но и без чтения

         мы разбирались в том,

         в каком идти,

         в каком сражаться стане.

         Мы

         диалектику

         учили не по Гегелю.

         Бряцанием боёв

         она врывалась в стих,

         когда

         под пулями

         от нас буржуи бегали,

         как мы

         когда-то

         бегали от них.