Тяжело

         и неуместно

         разводить мистерии.

         у народа,

         у языкотворца,

         умер

         звонкий

         забулдыга подмастерье.

         И несут

         стихов заупокойный лом,

         с прошлых

         с похорон

         не переделавши почти.

         В холм

         тупые рифмы

         загонять колом —

         разве так

         поэта

         надо бы почтить?

         Вам

         и памятник ещё не слит, —

         где он,

         бронзы звон

         или гранита грань? —

         а к решёткам памяти

         уже

         понанесли

         посвящений

         и воспоминаний дрянь.

         Ваше имя

         в платочки рассоплено,

         ваше слово

         слюнявит Собинов

         и выводит

         под берёзкой дохлой —

         «Ни слова,

         о дру-уг мой,

         ни вздо-о-о-о-ха».

         Эх,

         поговорить бы иначе

         с этим самым

         с Леонидом Лоэнгринычем!

         Встать бы здесь

         гремящим скандалистом:

         – Не позволю

         мямлить стих

         и мять! —

         Оглушить бы

         их

         трёхпалым свистом

         в бабушку

         и в бога душу мать!

         Чтобы разнеслась

         бездарнейшая погань,

         раздувая

         темь

         пиджачных парусов,

         чтобы

         врассыпную

         разбежался Коган,

         встреченных

         увеча

         пиками усов.