|
И сызнова полет автомобильный в нови к полупустым особнякам, как сызмала, о город нелюбимый, к изогнутым и каменным цветам. И веточки невидимо трясутся, да кружится неведома печаль: унылое и легкое распутство, отчужденности слабая печать. Затем. Затем торопишься пожить. Затем, что это юмор неуместный, затем, что наши головы кружит двадцатый век, безумное спортсменство. Но, переменным воздухом дыша, бесславной маяты не превышая, служи свое, опальная душа, короткие дела не совершая. Меняйся, жизнь. Меняйся хоть извне на дансинги, на оперу, на воды; заутреней -- на колокол по мне; безумием -- на платную свободу. Ищи, ищи неславного венка, затем, что мы становимся любыми, все менее заносчивы -- пока и потому все более любимы. <?> x x x И вечный бой. Покой нам только снится, и пусть ничто не потревожит сны. Седая ночь. И дремлющие птицы качаются от синей тишины. И вечный бой, атаки на рассвете. И пули, разучившиеся петь, кричали нам, что есть ещё Бессмертье... ... А мы хотели просто уцелеть. Простите нас. Мы до конца кипели и мир воспринимали, как бруствер. Сердца рвались, метались и храпели, как лошади, попав под артобстрел. ... Скажите... там... чтоб больше не будили. Пускай ничто не потревожит сны. ... Что из того, что мы не победили, что из того, что не вернулись мы. <?> Критерии "...с маленькой смертью встреча" (Гарсиа Лорка) Маленькая смерть собаки. Маленькая смерть птицы. Нормальные размеры человеческой смерти. <?> К садовой ограде Снег в сумерках кружит, кружит. Под лампочкой дворовой тлеет. В развилке дерева лежит. |
