Казалось, теплые молитвы

         Уже достигли к небесам,

         И я, как жрец, на поле битвы

         Курил мой светлый фимиам,

         И благодетельное слово

         В устах правдивого судьи,

         Казалось, было уж готово

         Изречь: воскресни и живи!

         Я оживал; но ты, мой гений,

         Исчез, забыл меня, и я

         Теперь один в цепи творений

         Пью грустно воздух бытия…

         Темнеет ночь, гроза бушует,

         Несется быстро мой челнок, —

         Душа кипит, душа тоскует,

         И, мнится, снова торжествует

         Над бедным плавателем рок…[9 - Из стихотворения «К моему гению» (1836).]

Несмотря на эти минуты сомнения и тоски душевной, долго еще крепился бедный поэт и гордо сражался с гнетущей его судьбой:

         Увы, давно печален, равнодушен,

         Он привыкал к лихой своей судьбе:

         Неистовый, безжалостный к себе,

         Презрел ее в отчаянной борьбе

         И гордо был несчастию послушен[10 - Из стихотворения «Черные глаза» (1834).].

Стремление к самостоятельной жизни развилось в нем еще больше среди несчастий и стеснений, и в то время, как челнок его уже тонул, он еще находил в себе силы петь эту песнь погибающего пловца:

         Сокровенный

         Сын природы,

         Неизменный

         Друг свободы

         С юных лет,

         В море бед

         Я направил

         Быстрый бег

         И оставил

         Мирный брег.

         На равнинах

         Вод зеркальных,

         На пучинах

         Погребальных

         Я скользил;

         Я шутил

         Грозной влагой,

         Смертный вал

         Я отвагой

         Побеждал…[11 - Из «Песни погибающего пловца» (1832).]

Таким открытым выражением энергии и силы смелого бойца отличаются стихотворения Полежаева до того времени, когда является в них упоминание о заключении и болезни.