— Вы — власть. Вдруг хозяина давно пристрелили? У этих крутых жизнь короткая, как песня. Но что хорошо — веселая.

— Частушка, что ли?

— Ха! Точно! Веселый вы. Так что, какие-нибудь проблемы с этой машиной?

— Пока нет. Пусть стоит. Но я еще зайду. С ключами.

— Как скажете. Вы — власть.

Он ушел, потому что, даже сев в свою машину, в красивый черный «Мерседес», все равно не знал бы, куда на нем ехать. Ну, сел, дальше-то что? Нет, рано.

Полдень

Для следователя прокуратуры Ивана Александровича Мукаева это был очень тяжелый день. Обедать он так и не пошел: к нему на допрос привели подследственного. Руслан Свистунов пристроился в углу, отодвинув туда старое черное кресло, внимательно слушал и следил за всем, что в кабинете происходило. Большей частью молчал, изредка подсказывал другу, но не впрямую, а намеками, чтобы авторитет следователя в глазах подследственного ни в коем случае не подорвать.

Подозреваемый в десяти зверских убийствах, невысокий, хилый мужичонка лет сорока, на маньяка никак не тянул. Хотя был мужичонка весь какой-то нервный, суетливый, но словно бы уже мертвый и мучающийся остатком своей жизни, словно не зная, куда бы его деть. У подследственного был невысокий лоб с залысинами, там, где волосы выпали, на черепе виднелись два странных шишковидных нароста, вроде как жировика, по одному с каждой стороны. Глазки же были маленькие, бегающие, нос, напротив, большой. В целом мужичонка производил весьма отталкивающее впечатление. Так и хотелось определить этого типа в маньяки и разом со всем покончить. Но…

Мужичонка чуть не кинулся к следователю Мукаеву на шею, как к родному:

— Иван Александрович! Ну, где ж вы были? Я тут жду, жду…

— Чего? — не понял он.

— Так суда ж.

— Зачем вам суд? — снова не понял он.

— Так убил же.

Он сразу же заподозрил мужичонку в ненормальности. Свистунов из своего угла намекнул:

— Давайте по порядку. Как положено для протокола: имя, фамилию. Ну, да ты, Игнат, все уже знаешь.

— Акакже! — Мужичонка по-хозяйски расположился на стуле, с готовностью посмотрел на следователя Мукаева.

Он понял, взял бланк протокола, зачитал:

— Фамилия, имя, отчество, год рождения, где проживаете, по какому адресу?

— Хайкин Игнат Платонович, ржакские мы.

— Какие-какие? — машинально переспросил он, потому что понял одну важную вещь: сейчас ему придется писать.

Странно, но делать этого давно не приходилось. Он неуверенно царапнул ручкой на каком-то листе бумаги, попробовал. Рука была как деревянная. Совсем чужая. Попробовал было написать фамилию подследственного в протоколе, буквы получились неровные, кривые. Друг к другу никак не цеплялись, плясали вразнобой. Он был просто уверен, что это мало похоже на его прежний почерк.

— Странно, — сказал вслух, улыбнулся, глянул на Свистунова. — Что-то плохо получается.

Тот поднялся с кресла, подошел, глянул через плечо:

— Да-а… Проблема… — и покосился на Хайкина. — Погоди, секретаршу позову.

Руслан вышел, а Игнат Хайкин вдруг придвинулся вплотную к столу, горячо зашептал:

— Вот и слава Господу, слава Создателю нашему… Совсем уж меня измучили. Все равно не жилец. Они-то, в законе, чисто звери какие. Сажайте меня, гражданин следователь, куда на смерть. Согласный я. Только скорее сажайте.

— Приговор же должен быть. — Он отодвигался и отодвигался вместе со стулом от мужичонки, пока не коснулся спиной прохладной стены. — Как же без приговора?

— Убивец я.