На типичный же вопрос дилетанта, приведенный выше, отвечать, разумеется, не следует.

Саймон действовал быстро и решительно, начав с укола преобразующей сыворотки — безумно опасного средства, поскольку это вещество меняло не только его внешность, но и саму наследственность, вызывая в голове массу ложных воспоминаний и ложных черт характера, полученных от неизвестных доноров этой сыворотки, вступающую в противоречие не только с его целями, но даже с его вкусами и побуждениями.

При допросе он распался бы на болтающую толпу случайных голосов, беспорядочно перемешанных, как и его кариотипы, группы крови, узоры сетчатки и отпечатки пальцев. На вид его физический облик в целом казался бы размытой, лишенной характерных черт смесью многих ролей — некоторые из них возникали из ДНК людей, умерших сотню лет назад или, во всяком случае, за много парсеков отсюда.

Но если он в течение пятнадцати дней Великой Земли не введет антисыворотку, он забудет сначала свою миссию, затем навыки, и наконец, собственное «я». Тем не менее, он считал нужным идти на этот риск, поскольку, какими бы неуклюжими ни казались некоторые местные предатели (Валкол Учтивый не в счет), они, несомненно, вполне способны раскусить менее мощное прикрытие — и столь же несомненно, что настроены они серьезно.

Следующая проблема, как выполнить саму миссию — для этого недостаточно просто остаться в живых. Великая Земля не обращала провалившихся предателей в камень и не замуровывала их в стены, но у нее были свои способы выразить неудовольствие. Кроме того, Саймон чувствовал некоторое обязательство перед Великой Землей — не лояльность, упаси Гроу, но назовем это, скажем, профессиональной гордостью — которая не позволяла ему проиграть такой дыре, как Бодейсия. Ну и наконец, у него имелись давние причины ненавидеть Экзархию; а ненависть Гроу почему-то забыл запретить.

Нет: Саймон не мог бежать от бодейсианцев. Он прибыл сюда, чтобы одурачить их, что бы они в данный момент ни думали о таком плане.

Тут имелась одна сложность; Бодейсия, вслед за другими колониями, впала в своего рода осенний каннибализм. Вопреки тому высказыванию Эзра-Цзе, окраины пытались уничтожить центр. Именно этот культ независимости, а вернее, автономии, сделал измену делом не только допустимым, но почти благородным… а теперь незаметно кастрировал ее, как статуи, стоявшие в Друидсфолле повсюду, у которых время и климат стерли лица и половые признаки.

Сегодня, хотя все истинные бодейсианцы были по происхождению колонистами, они очень гордились дочеловеческой историей планеты, будто они не истребили аборигенов почти начисто, а являлись их потомками. Немногие уцелевшие коренные жители созвездия Возничего слонялись по улицам Друидсфолла, окруженные ритуальными почестями, тщательно изолированные от реальной власти, но демонстративно уважаемые при малейшей возможности, когда это могло быть замечено кем-нибудь с Великой Земли. Тем временем, бодейсианцы продавали друг друга с изысканным энтузиазмом, но для Великой Земли — которая не обязательно Старая Земля, но и не обязательно не она — все врата были официально закрыты.

Только официально, считали Саймон и Великая Земля, так как жажда предательства, как жажда разврата, только растет при удовлетворении и становится все менее разборчивой. Бодейсия, как все запретные плоды, уже наверняка созрела настолько, чтобы ее мог сорвать человек, владеющий ключом от ее запущенного сада.

Ключ, привезенный Саймоном, огромная взятка, которая должна была отпереть Валкола Учтивого, как детскую копилку, временно был бесполезен. Ему придется выковать другой, какие бы грубые инструменты не пришлось использовать.