В деревне в правильном порядке стояли круглые хижины с деревянными подпорками и заплетенными окнами. Подпорки все были одинаковой длины, чтобы, в случае чего, отдать подпорку из хижины покойника – соседу, но огород у каждого был совершенно свой. Большой Короб – так, примерно, кажется, звали человека, приставленного деревней к небесным гостям, – с гордостью провел Ванвейлена по лощинам и террасам, указывая на свой огород, свою пальму, свой таро и ямс.

Большой Короб, видимо, безошибочно угадал в Ванвейлене Большого Человека из летающей деревни и свел его к Большому Человеку из деревни наземной. Тот объяснил Ванвейлену с помощью знаков, что девушки и еда у столба были товаром для обмена с богами. Ванвейлен не понял, что требовалось от богов взамен: железная чешуя, возмещение за потраву или хорошая погода. На всякий случай он объяснил, что девушка в качестве товара им не подходит. Тот вздохнул, развернул пальмовые листья в принесенной с собой корзине и вытащил оттуда два полукилограммовых бруска золота. На брусках были иероглифы, похожие на головастиков, и клеймо: множество людей на городской площади. Ванвейлен погладил брусок и подумал, что, вероятно, с жителями этого мира можно будет все‑таки найти общий язык.

В деревне поспешно солили, коптили, кололи, сушили, – Большой Человек деревни, Белый Батат, гонял людей, как мух. Ванвейлен понял, что идут какие‑то грандиозные приготовления к торговой экспедиции по обмену с прибрежным городом, а может, и дальше.

Дикари быстро освоились с богами и стали воровать с корабля все, что попадалось им под руку. Бредшо сказал, что это потому, что у них другие представления о собственности, но Клайд Ванвейлен подстрелил парочку дикарей, и с этих пор представления дикарей о собственности не очень отличались от представлений Ванвейлена.

Ванвейлен так и не вытряс из Бредшо признания, на какую из многочисленных спецслужб Федерации тот работает, но про себя решил, что речь идет о Комиссии по соблюдению межконституционных ограничений, – говорят, именно там обитали вот такие парни, – непременно с двумя дипломами, очками на носу, печальным взглядом и сравнительно слабыми кулаками.

С самого начала Ванвейлен подумал, что неплохо бы иметь что‑то, чем можно торговать с дикарями. Но, поскольку местные автоматы для размена денег не принимали кредитные карточки Космобанка, пришлось поступить по‑другому. Бредшо нашел в горах подходящий песочек, – все‑таки, видимо, что‑то в геологии он понимал, чтобы не засветиться. Из подручного материала и остатков двигателя соорудили печку и наделали для дикарей всяких бус, – красных, розовых и синих. Эти бусы так понравились туземцам, что они меняли на них свиней, коз, и квадратные золотые слитки.

Бредшо сказал, что менять десяток пестрых бусинок на золотой слиток – это значит обирать аборигенов Ванвейлен сказал, что еще одно такое заявление со стороны Бредшо, – и он скормит Бредшо аборигенам на завтрак.

Ванвейлену очень хотелось собрать побольше золота. Ванвейлен стал расспрашивать, скорее знаками, чем словами, где они берут слитки, и разузнал, что на юге, ближе к стране мертвых, есть города, сделанные людьми, приплывшими из‑за моря, и что эти люди, вероятно, родственники Ванвейлена, поскольку плавать по морю, наверное, труднее, чем летать по воздуху.

Ванвейлен собрал экипаж и сказал, что если они собираются всю жизнь есть бататы и сливаться с непотревоженной природой, то лучшего места в галактике им не найти. Он же, Ванвейлен, намерен добраться до прибрежных городов, нанять там корабль, переплыть море, добраться до корабля и улететь с планеты.

Некоторое время обсуждался проект строительства самого неуклюжего вездехода в мире, который должен был потреблять в качестве горючего местный бататовый самогон. Но двигатель разлетелся при первом же испытании. Самогон, заготовленный в невиданных на острове количествах, раздали населению, и, надо сказать, это дело стало впоследствии у туземцев ежегодным праздником.