И подумать только, что молодой химик как‑то переслал свое зелье Арфарре, и что проклятый реформатор выманил у Даттама отказ от монополии ни за что ни про что!

Даттам закашлялся. Он чувствовал себя довольно плохо и был неприятно возбужден, – кажется, после этой дряни хорошо выпить горячего молока, или иметь женщину…

– Господин Даттам!

Даттам оглянулся.

Позади него стоял один из самых ненавистных ему людей, – дядя короля, граф Най Енот, один из чистокровных представителей местной фауны, убежденный вполне, что простолюдин родится едой знатного, а торговля суть занятие постыдное, в отличие от грабежа. Даттама граф никогда не жаловал, – особенно с тех пор, как Даттам позарился на принадлежащие графу заброшенные серебряные рудники близ Винды. Вместо рудников Даттам получил обратно своего посланца – с обрубленными ушами и словами о том, что‑де Еноты не собираются продавать рудники, хотя бы и не используемые, всякому мужичью из империи.

– Это что же такое делается, – спросил Най, – вы видели, господин Даттам, как ваш друг шлялся по небесам? Так мало того, что он ездил по небесам, он ездил точно на той кобыле, которая у меня сдохла третьего дни! Я за нее двух рабов отдал…

– Да какая вам разница, на чем он ездил по небесам, – закричал Даттам, – мало ли какая дрянь ездит по небесам, каждый деревенский шаман там шастает. Если бы всех, кого пускают на небеса, пускали в приличные дома, так в приличных домах жили бы одни деревенские шаманы!

Най удивился. Аналогия с деревенским шаманом видимо не приходила ему в голову.

– Гм, – проговорил Най, – однако мой домашний шаман не решится под такое дело сгубить мою лучшую кобылу…

Даттам сухо сказал:

– Вы дождетесь того, что он не только вашу кобылу сгубит, вы дождетесь того, что у него все королевство сдохнет, как ваша кобыла, чтобы Арфарре было удобней ездить по небесам.

Най безмерно удивился:

– Значит, вы с ним не заодно? – спросил он.

Даттам молчал, выжидающе глядя на Ная.

– Я, – сказал Най, – все думаю о тех серебряных рудниках, – пожалуй, их стоит сдать вам в аренду.

Даттам молчал.

– Пожалуй, их стоит подарить вам, – сказал Най.

Даттам усмехнулся и промолвил:

– Если с Арфаррой что‑нибудь случится, граф, на небе или на земле, мои люди не станут в это вмешиваться.

Через полчаса Неревен прибежал к Арфарре:

– Даттам и граф Най беседовали между собой! – выпалил он.

– О чем?

– Я не знаю, – потупился мальчик, – я заметил их из двора, они стояли у синего окна, но слишком далеко, чтобы можно было прочитать по губам.

Арфарра погладил мальчика по голове.

– А что эти двое, Ванвейлен и Бредшо, – дружны между собой или лаются?

– Лаются, – сказал Неревен, – а почему вы спрашиваете, учитель?

– Если двое человек, которые тебе понадобились, дружны между собой, следует арестовать их и заставить одного служить тебе, пугая гибелью другого. А если они враждуют, то лучше оставить их на свободе, и, рассорив, использовать друг против друга.

Неревен наморщил лобик:

– Тогда, пожалуй, они дружны между собой, – сказал он.

– Иди, поговори с ними, – сказал Арфарра.

– А о чем?

– Да ни о чем. Если ты не знаешь человека, говори с ним ни о чем, и он сам начнет говорить о самом важном, – промолвил Арфарра.

Неревен отыскал Ванвейлена близ конюшен.