Я потянулась (мышцы ныли, жёстко стянутые одеждой, после часов недвижного сидения в Салоне). И тут же заработала приступ острой боли; синяки напомнили, что для беспокойства хватает и вполне земных причин.

— Благодарю, что спасли меня, — сказала я.

С тенью иронии Т'иврел усмехнулся (но выглядел польщённым):

— Ну, вы же сами подсказали… полезно иногда иметь влияние в… определённых кругах.

Я склонила голову, безмолвно признавая долг.

— В любом случае, если то будет зависеть от меня, можете просить помощи в чём угодно. Не стесняйтесь.

— Как вам будет угодно, леди Йин.

— Йин.

Сенешаль колебался.

— Кузина, — наконец решился он на подмену и послал улыбку через плечо, покидая комнаты.

И в самом деле, прирождённый дипломат. Полагаю, в его положении — это единственное, что остаётся.

Я двинулась было из гостиной в спальню, но замерла на пороге.

— Думал, он уже никогда не уберётся, — заявил Сиех, с ухмылкой восседая прямо посередине постели.

Медленно дыша, я сделала глубокий вдох.

— Доброго дня, лорд Сиех.

Надувшись, он плюхнулся на живот и состроил обиженное лицо, уместив скрещённые руки под голову.

— Ты не рада меня видеть.

— Мне крайне интересно, что такого особенного я сотворила, дабы заслужить божественное внимание. Тем более того, кто отвечает за игры и проделки.

— Я не бог, помнишь? — Он нахмурился. — Обычное орудие. Более подходящее определение, чем ты думаешь, Йин, — и адски болезненное для Арамери. Они от ярости так и пашут, едва заслышав это. Неудивительно, что тебя называют дикаркой.

Я присела на рабочий стул рядом с кроватью.

— Матушка частенько поговаривала, что я изрядно туповата, — сказала вполголоса. — Так зачем вы здесь?

— А нужна причина? Может, мне просто нравится обретаться от тебя неподалёку.

— Сочла бы за честь, будь это правдой, — сказала я.

Он рассмеялся, высоко и беззаботно.

— Это правда, Йин, хоть верь, хоть нет. — Он вскочил и запрыгал по простыням.

Хмм, а пробовал ли кто-нибудь его отшлёпать? Хотя бы изредка.

— Но..? — В существовании «но» я была уверена. Абсолютно.

После третьего прыжка он остановился и оглянулся, изогнув губы в лукавой улыбке:

— Но это не единственная причина моего визита. Другие прислали меня.

— Для чего?

Он спрыгнул с кровати и, подойдя к стулу, упёрся руками мне в колени, заставляя наклониться. Он всё ещё улыбался; но было в этой улыбке что-то трудноопределимое… вовсе не детское. Совсем не детское.

— Релад тебе не подмога.

Живот свело в тревоге. А не подслушивал ли Сиех всё это время наши с Т'иврелом беседы? Или все мои тщетные потуги выжить столь очевидны? Болезненно очевидны.

— Вы уверены?

Он пожал плечами.

— А почему нет? Ты же бесполезна для него. Просто Релад по уши погряз в играх со Скайминой, ему не с руки отвлекаться. Час — правопреемства, имею в виду, — на носу.

О том я и подозревала. Можно подумать, была иная причина притащить меня сюда. Оттого, вероятно, семья и держала под рукой скриптора (ведавшего и нотариатом), кабы Декарта не помер невзначай, спутав планы. Вполне себе весомая причина и для другого — отправить на тот свет заодно и матушку, после двадцати-то лет свободы. У деда не так уж много времени связать концы с концами.

Внезапно Сиех взобрался в кресло, ко мне на колени, крепко обхватив те своими.