– Нашел кого? До сих пор красоты тебя мало интересовали.

– Так это… Есть тут вдова одна. Я вчера ходил на рынок – посмотреть, то да сё. Ну и познакомились… Она из Бердичева…

– Еврейка?

– Да нет, барин, хохлушка! Нешто я не спросил?

А что, можно и задержаться. Меня отсюда никто не гонит, адрес мой кому надо известен. По нынешним временам пара тройка дней – и не срок вовсе, так, мелочи жизни. Компания приятная. Для очистки совести могу и лекцию прочитать, студентов здесь – как собак нерезаных. Опять же, Микулич. Мы вчера, как говорится, спина к спине целый день простояли, но особо бесед не вели, не до того было. А ведь с ним общаться… Король хирургов, на все времена. Он даже если ничего нового не подскажет, но проследить хотя бы за ходом его мысли… Да и просто расслабиться хочется. Потому что за последнее время… Мешки не таскал, но эмоционально… Лучше бы мешки, если честно.

– Вы ж тоже живой человек, поймите, – заблажил Кузьма, не совсем правильно восприняв мои раздумья. – У вас вон, и барышня из больницы, и даже вот…

Тут он замолчал, поняв, что наговорил лишнего. Будто тумблером кто щелкнул и сразу динамики обесточил.

– Ты что себе позволяешь? – зашипел я, вскочив с кровати. – Тебя тут часом по голове никто не бил? Понимаешь, что хоть слово где ляпнешь, тут всем конец – и тебе, и мне? Могилы даже не будет!

Кузьма побледнел, постарел как то вдруг, сквозь трясущиеся губы выдавил:

– Простите, барин! Понимаю всё, что не ваша воля была! Для этих высокородных мы и вовсе как тараканы какие… Заради Христа, – он бухнулся на колени, перекрестился и торжественно добавил: – Клянусь!

Глава 25

Состояние Пётрека было стабильно хреновым. Дышал самостоятельно. Хотя кто ему тут обеспечит искусственную вентиляцию легких? Правильно, нет таких качать мешок Амбу 24 часа без остановки. Температура почти пристойная, тридцать семь и восемь. После такого вмешательства я бы и более высокие цифры без удивления воспринял. Давление сто на пятьдесят. Тоже не диво – система кровообращения такую перестройку пережила. Объем изменился, вот сердце и колотит, привыкая. Имеются экстрасистолы, штуки три четыре в минуту. Ладно, даст бог, калием покормят, вместе с магнием, должно устаканиться. Это я с Микуличем проговорил.

Мой участок операции вроде неплох был: швы как на выставке, дренажик с серозным отделяемым, не очень обильным. Газы отходят. Да и легкое дышит. С хрипом и свистом, но работает.

Но вялый пацан, никакой. Глазами хлопает, а разговаривать не хочет. Тонус мышечный так себе. Квёлый, короче. Не нравятся мне такие, если честно. Имею стойкое предубеждение. Хоть и функционирует всё, но как то ненадежно. Остается только надеяться на силы природы.

Зато Микулич радовался как ребенок – притащил в палату фотографа, потом репортера из местной газетки. Сорок пять лет мужику, а не разучился получать удовольствие от работы, ну и хвастать, чего уж там… Завидую ему. Вот такому бы научиться, чтобы не выгореть. Потому что у меня стаж суммарный – обзавидуется любой и каждый. А кто в курсе, в чем прелесть – посочувствует.

– Очень правильное решение, – отреагировал он на мое сообщение, что я задержусь на пару дней. – Послезавтра приезжает Иоганнес Брамс. Он очень редко дает концерты, но так как я его друг, то лучшие места нам обеспечены. Ну и ужин с ним, это само собой.

То, что Микулич среди прочего еще и пианист любитель с профессиональным стажем, я слышал. Но что с Брамсом дружит – удивил. Правда, я про него помню только венгерские танцы и какой то реквием.