Выбегая, не в меру ретивая соседка чуть не сбила с ног следующую посетительницу. Нет, решительно надо пресекать эту вольницу. Посадить какого нибудь цербера, чтобы не мешали рисовать вензеля на конвертах входящей корреспонденции. Когда приеду из Германии, пусть меня встречает секретарь, как у всех нормальных руководителей. Все, решено. Вызову Должикова.

– Здравствуйте, Евгений Александрович, – поприветствовала меня стоящая на пороге дама.

– Госпожа Бестужева! Проходите! Сейчас прикажу подать… Вам чай? Кофе?

Я и вправду был рад ее видеть. Красавицей не стала, но нос под вуалью смотрится вполне пристойно, и лицо не выглядит таким перекошенным. Живой символ нашей нынешней работы. Тот самый камешек, повлекший за собой лавину. Блин, интоксикация до добра не доводит, я уже думаю как персонаж третьесортного романчика.

– Нет, ничего не надо. Я к вам заходила на днях, но не застала. Вот сегодня повезло.

– Какими судьбами?

– Была в Петербурге, услышала про вашу больницу, и приехала сдать анализ.

– Конечно, сейчас я распоряжусь.

– Вы меня неправильно поняли, Евгений Александрович. Я уже сдала кровь. Приезжала за ответом.

– И? Каков результат? – спросил я.

Хотя вопрос риторический. Судя по улыбке и розовым щекам, всё в порядке. Уж я не знаю, что там делал Дмитрий Леонидович, но ему удалось почти на коленке сотворить какое то подобие реакции Вассермана. Какая то бычья кровь обрабатывалась, с чем то реагировала. Я не специалист, понимать перестал почти сразу. Но метод работал, хотя Романовский отзывался об анализе весьма презрительно, мол, только нужда заставила выпустить в свет такой несовершенный продукт.

– Отрицательный, – Антонина Григорьевна даже полезла в сумочку, дабы продемонстрировать мне бланк.

– Я вас поздравляю! – обрадовался не сказать как – Позвольте, я познакомлю вас с господином Романовским, который открыл возбудителя болезни, и вместе со мной разрабатывал лечение.

– Даже не знаю, стоит ли, – смутилась Бестужева.

– Кузьма! – крикнул я. – Пригласи Дмитрия Леонидовича!

С Романовским мы вчера виделись после награждения, но он только поздравил, и сразу вернулся сюда, на Моховую.

– А пока позвольте мне поблагодарить вас за спасение моей жизни, – торжественно произнесла Антонина Григорьевна, доставая из сумочки конверт. – Здесь чек. Я жертвую эти деньги на ваши дальнейшие изыскания. И не вздумайте отказываться. Это от чистого сердца, – и вдруг расплакалась. – Не обращайте внимания, – отмахнулась она, вытирая слезы. – Просто я так рада, вы не можете представить.

Не знаю кто и как, а я не в том положении, чтобы отказываться от пожертвований. Мечта про миллион обезьян лаборантов пока таковой и остается.

– Благодарю вас, – я встал, и принял конверт с легким полупоклоном. – Щедрый дар, – добавил, когда достал чек на пять тысяч из конверта.

– Евгений Александрович? – заглянул в кабинет мой компаньон. – Вы заняты? Я позже зайду.

– Нет, заходите. Антонина Григорьевна, позвольте представить вам Дмитрия Леонидовича Романовского, выдающегося ученого, открывшего тот самый микроорганизм. Госпожа Бестужева – наш пациент номер один.

– Наслышан, мадам. Рад знакомству.

Надо потренироваться вот так авантажно шевелить усами. Все встречные дамы мои, если смогу повторить это движение.

* * *

Выпить всё же пришлось. Не шампанского, а бордо. Бутылку «Шато Марго» принес Дмитрий Леонидович.