— Разве сказанное вами не относится к любому убийце, переводящему стрелки часов? — полюбопытствовал я.

— Да, относится. За исключением особых случаев.

— Что же это за…

— Когда заранее известно, что убитый будет находиться в определенном месте в течение длительного времени, и никто к нему не придет, независимо от того, жив он или мертв.

— То есть речь идет как раз о нашем случае. Все родственники знали, где находится убитый.

— Да, — с явной неохотой признал Амброз.

— Да и для посторонних, — продолжил я, садовников, к примеру, егерей, а то и просто соседей привычки мистера Картера не составляли тайну.

— Это правда, — Амброз вновь оживился. — Ну что ж, а теперь давайте порассуждаем. Убив человека в три часа дня, можно перевести стрелки на два и на четыре. Какому у этих вариантов вы бы отдали предпочтение?

— А вы, сэр?

— Несомненно, перевел бы стрелки на два часа.

— Почему несомненно?

— Переводя стрелки на два, я был бы абсолютно уверен в своем алиби на этот час. Переводя на четыре, я мог бы лишь надеяться, что у меня будет алиби. Что-то могло пойти не так, как предполагалось. Я мог оказаться в компании человека, который страдал провалами в памяти, у которого не было часов, и вообще известного лгуна. В первом же случае у меня железное алиби. Я отвел бы стрелки назад, на тот час, когда мог доказать свое присутствие в другом месте. Даже если это убийство и не готовилось заранее, в одиннадцать часов убийцы в заповеднике не было.

Что ж, отсутствием логики его умозаключения не страдали. Возможно. Мне следовало подумать над этим, возможно, и нет.

— Итак, с этим все ясно, — продолжил Амброз. Убийство произошло после одиннадцати. Но когда именно? Едва ли до четверти двенадцатого, иначе убийца не имел бы безупречного алиби. Ему следовало учитывать, что часы имеют тенденцию убегать или отставать на несколько минут. Ему требовалось время, сюда от места алиби, к примеру, от дома. Добрых двадцать минут, если идти пешком, а оставить автомобиль где-то неподалеку он бы не решился. Я думаю, на все он положил бы час. Обеспечил себе алиби на одиннадцать часов, плюс минус пять минут, убил бы в двенадцать и перевел стрелки обратно на одиннадцать.

— Тогда почему не убить мистера Картера в два или три часа дня? Куда безопаснее, если исходить из ваших рассуждений.

— Ленч, — коротко ответил Амброз.

— То есть убийца не мог прервать ленч ради осуществления своих планов? — саркастически осведомился я.

— Я говорю про ленч моего дяде, а не убийцы. Вы же можете определить, когда убитый последний раз принимал пищу?

— Совершенно верно, сэр, мне следовало об этом подумать.

— Дядя Генри всегда ел между половиной первого и половиной второго, поэтому не имело смысла создавать видимость того, что смерть наступила в одиннадцать, если вскрытие могло показать, что он успел съесть ленч. Нет, инспектор, убийство совершено от половины двенадцатого до половины первого, но, скорее всего, ближе к двенадцати.

Что ж, аргументов против у меня не нашлось.

— Хорошо, сэр, — кивнул я. — Его убили в двенадцать. Тем самым мы допускаем, что у убийцы нет никакого алиби на этот час, но он может доказать кому угодно, что в одиннадцать находился совсем в другом месте.