Так или иначе, пришлось княгине вместе с Дмитрием Донским скрываться в Костроме. Между тем что ни год приносила Евдокия князю сыновей. Последнего родила и вовсе за несколько дней до кончины тяжело разболевшегося мужа, так что даже не успел князь включить княжича Константина в свое завещание. Все переложил на плечи любимой жены и сыновьям наказал ее слушаться, все междоусобицы у нее одной и по ее слову разрешать.

Плакала. Да не много отводилось часу на вдовьи причитания. По обычаю, похоронили Дмитрия Ивановича на следующий день после смерти. Отнесли 20 мая из княжеского терема в Архангельский собор Московского Кремля, чтобы положить рядом с отцом, дедом, всеми предками.

Другие вдовые княгини сразу после похорон думать о монастыре начинали. Евдокия на такую долю согласиться не могла: детей мал мала меньше полон дом. Врагов у княжества Московского не перечесть, и где княжичам, даже первенцу Василию, все самим обмыслить.

Что за дело сразу взялась – осудили великую княгиню. Что через год после смерти мужа свадьбу старшего сына сыграла – тоже в заслугу не поставили. А как было поступить иначе, когда еще во время поездок по западным землям покойный Дмитрий Иванович выбрал наследнику невесту? Само собой разумеется, из расчета, – дочь литовского князя-воителя Витовта. Обо всем договорился, а свадьбы сыграть не довелось. Княгиня Евдокия Дмитриевна боялась, как бы не расстроилось дело, – значит, нужное, коли великим князем было задумано.

Память мужа – ради нее берется вдовая великая княгиня за необычное для женщины дело: решает поставить в Кремле новую белокаменную церковь во имя праздника, в день которого состоялась Куликовская битва, – Рождества Богородицы.

Теперь не так уж просто было и с деньгами. Как ни считался с матерью сын, а права свои великокняжеские ревниво берег. Все равно изловчилась и место выбрала всей женской половине семьи особенно дорогое. Велела разобрать старую деревянную церковь Воскрешения Лазаря, под которой, как утверждала легенда, находилась усыпальница великих княгинь, пока не построили здесь же, в Кремле, Вознесенский женский монастырь. Новая церковь Рождества Богородицы предназначалась для женской половины семьи, чтобы все княгини и княжны из рода в род молились за свою семью и самих себя в стенах, которые бы служили памятью великому подвигу ее вечно любимого князя.

С 1393 по 1396 год возводили мастера храм из белых каменных блоков с тоненькими шовчиками. Двери с перспективами, в тоненьких колонках, с порталами. Круглые окна с украшениями наподобие морских раковин.

И еще – был храм расписан знаменитым иконописцем Феофаном Греком вместе с Симеоном Черным и учениками.

Так деятельно и успешно занималась великая княгиня Евдокия Дмитриевна мирскими делами, что и этого не простили ей «добрые люди». Поползли по Москве слухи, что «нечестно» жила великая княгиня в своем вдовстве, будто верности великому князю не хранила. Не то что не стали мать защищать – пришли к ней за ответом. И первым тот самый, в недобрый час родившийся Юрий, когда разорили татары Нижегородскую землю.

Тогда княгиня, как повествует историк, раскрыла перед детьми роскошные великокняжеские одежды, которые всегда носила, и показала им суровую посконную рубаху на теле, иссохшую, увешанную веригами грудь. По кончине Дмитрия Ивановича втайне приняла Евдокия Дмитриевна монашеский обет и свято его соблюла.

Только поставив на ноги самых младших детей, уверившись в царившем в семье мире, отошла от дел, открыто постриглась под именем Ефросинии и заторопилась со строительством Вознесенского монастыря.

«…Не слышите ли, господине, бедных моих словес? не смилять (не смягчат ли) ли ти ся моя горкыя слезы? Звери земныя ко ложа своя идуть, и птицы небесныя по гнездом летять, ты же, господине, от дому своего не красно отходиши.